Евгений Мороков - Отчаянный марафон

Я смотрел на него и не понимал, кто он. Да, он мой брат, но заканчивается ли на этом список? Неужели у нас только одна связующая нить — родство? И эта нить настолько крепка, что протянет за собой все жизненные беды, стоящие где-то там впереди. Я не понимал, во что мне верить. Я не понимал его, он не понимает меня, мы ничего не знаем друг о друге. Братья и все. Мало этого или достаточно, не понять, нет, не понять.

Мой выход на танцпол закончился после трех несуразных песен. Одновременно хотелось танцевать и пить, поэтому пришлось сделать выбор не в пользу гимнастики. Колонки играли прошлое, позапрошлое лето, старые, пожеванные песни, все их, как ни странно, почему-то знали. Колесо крутится на одном месте, люди бросаются в него и крутят, крутят, крутят. Они сливаются в стадо без имени, без лиц и возраста, только с одной целью — отдохнуть. Алкоголь развращает их умы, развращает их желания. Я не страдаю болезнью отпуска, потому и пью в любой день, с поводом и без, один или в компании. Когда моя тушка опустилась на высокий стул, из-за чего мне пришлось сделать несколько постыдных движений в силу невысокого роста, я заказал еще «Лонг-Айленда». Егор развязывал язык, искал во рту золотые слова, делал все, чтобы изъясниться перед дамой сердца. Его телефон надолго прилип к уху.

Крепкая рука обхватила мое плечо, я почувствовал длинные ногти рядом с ключицей. Маленький ледяной глоток, я обернулся.

— Привет, — легкий, ненавязчивый голос прокрался на мою территорию. — Не угостишь сигаретой? — ее рука потянулась к пачке, лежавшей на стойке. Два тонких кольца сжимали длинные пальцы, видимо, куплены давно.

— Да, конечно, почему бы и нет, бери, не стесняйся, — при этом я захватил и себе одну. Мы прикурили по отдельности, каждый сам себе.

— Я заметила, что ты много пьешь, — голубые глаза метнулись в сторону стакана, накрашенные брови пытались что-то сказать.

— Может быть, а может, это все остальные пьют мало, — пальцы бегали по граням стакана. Ее длинные волосы ложились на большую грудь, сбежавшую под облегающее платье золотого цвета. Краска на лице скрывала временные ямы, успевшие поселиться на круглом лице. Хоть она и сидела, я понимал, что она выше меня.

Я не имел ни малейшего понятия, сколько просидел рядом с этой дамой. Помню только, как закончились деньги, как попросил Егора сходить в номер и выпотрошить сумку в поисках налички.

Почувствовав землю под ногами, отправился к берегу, прикоснуться к морю. Музыка уходила на задний план, симфонии соленой воды покоряли набережную. Маленькие волны, как избалованные дети, стучали по гальке. В пачке оставалось две сигареты, взял одну. Картинка черных легких с надписью «онкозаболевания» никак не повлияла на решение.

Почувствовав свинцовую усталость, упал на камни, они уже успели отдать всю теплоту окружающему миру, теперь они стали ежами с колючими холодными иглами. Я захватил один плоский камень, похожий на грушу, и крепко сжал и швырнул в море, один, два, три… Три удара по подолу вечернего платья воды. Еще раз, еще раз и еще раз, пока не заболела рука. Угрюмые скалы охраняли пляж.

В детстве мы любили прыгать со скал, всякий раз поднимаясь все выше, под самые облака. Вот стоишь на обрыве, решаясь прыгнуть, правда, это нелегко получалось. До воды метров семь-восемь, а в тебе только полтора. Страх сжимает грудь. Нет, назад нельзя. Позади тебя приятели, им так же страшно, но вы все прыгнете, никто не спустится вниз по земле. Прыжок, ветер, разрывающий юное сердце, ледяной адреналин и погружение. Полет дает невообразимую свободу, ее невозможно потрогать, только почувствовать. Почувствовать, как внутри тебя горит жизнь. Жизнь и свобода. Так скалы научили нас всегда идти до конца, плевать на то, что внизу, ты просто делаешь это, чтобы потом никогда не жалеть.

Я вспомнил Питер, вспомнил перелет, отель, Эрмитаж, мосты и бары. Вспомнил далекое счастье, дождь и тепло, людей и дворы. Мы просто гуляли, не задумываясь ни о чем, шли в неизвестном направлении, постоянно мокрые, но довольные. Она была рада сюда вернуться, а я оказаться здесь. Она пробовала граппу и кривилась от ужаса, я пил яблочную водку и смотрел на нее. Так много я смотрел на нее в те дни, так далеко казался мир, что стесняет нас, где-то там, но не в этом городе. Мы улыбались прохожим, скучали в музеях и постоянно искали самобытное место, где можно посидеть. Как в то самое утро, когда мы несколько часов бродили по центру в поисках вкусного завтрака. Пошел дождь, и мы купили зонт за триста рублей. Где сейчас этот зонт? Не знаю. Где сейчас ты? Не знаю. Люблю я тебя? Не знаю.

Мне захотелось встать и окунуться в море. Наспех скинув кроссовки с носками, я подбежал к воде. Первые уверенные шаги, затем вода коснулась чашечки колена, по телу пошли мурашки. Нет, не сейчас, не сегодня, да и зачем это. Когда я вернулся в бар, то не застал там моей спутницы. Брат, как видимо, тоже уже давно спал дома. Я попросил у бармена сигарету, просидел еще какое-то время, наблюдая за коротконогой брюнеткой. Эта дама гипнотизировала всех обнаженным телом, точнее большей его частью. Никто не хотел ввязываться в это дело, мужики всего лишь скрытые наблюдатели и великие ораторы в своей голове. Я бы хотел остаться в их числе, но пора было идти домой. Потушил сигарету, пробрался к брюнетке:

— Послушай, — начал я, она приблизилась ко мне. — Ты очень плохо танцуешь, прекращай.

— Да пошел ты! — она отвернулась от меня.

— Как скажешь, как скажешь. — Теперь можно было отправляться на поиски своего острова.

Я не спеша брел по набережной, забитой мусором. Разбитые бутылки под деревянными лавочками. Облеванные углы и всеобщее веселье вокруг. Бар за баром уходил назад.

— Эй, Макс. Ты куда собрался? — Я поднял голову и увидел Егора.

— Я тебя уже потерял. Ты где был?

— В номер заходил. На туалете пришлось посидеть.

— Можно без подробностей. Деньги нашел?

— Только тысячу. Но это же на дорогу.

— Плевать. Пойдем, выпьем пивка где-нибудь.

Мы зашли в первый попавшийся бар, заказали по бокалу пива и присели за столик. Это было двухэтажное здание. На первом этаже открытый бар, где работали два бармена, разливая коктейли молодым девчонкам, за столиками никто не сидел. Все движение происходило у барной стойки. Все стулья заняты длинноногими красотками. Они перекидывались взглядами со всеми прохожими. Бесплатная яркая вывеска. Я за целый день не видел столько симпатичных лиц, сколько их находилось у стойки. Платья, короткие юбки, шорты — соблазняли и отпугивали одновременно. Надо было помнить, что мы зашли выпить пива и отправиться домой.

Опустошив бокалы, мы заказали еще по одному, прихватив с барной стойки пепельницу. У Егора оказалась в запасе пачка сигарет, мы закурили по одной, когда к нам подошел белобрысый парень. На вид ему было лет двадцать пять, крепкого телосложения, со смазливым лицом и голубыми глазами.