Александр Строганов - Стравинский

– Ты голоден, странник? – спрашивает Филипп. – Я же предлагал тебе поесть. Хочешь, приготовлю устриц в сметане?…

– Вспомнился сахар. Почему вспомнился сахар? Кусочек или два. Ваал напомнил. И не столько сам сахар, мечта о сахаре вспомнилась. Кусочек или два. Что же, это тоже своего рода мечта. Мечта не обязательно должна быть огромной как зверь. Мечта может быть крохотной, как кусочек сахара. Но от того, что она крохотная, малюсенькая, она не перестает быть мечтой. Мы все такие маленькие, как семечки, Филипп. Не думал об этом? Мним о себе всякое, а на самом деле – крохотные, как семечки. Или кусочки сахара. Но это, скорее, о женщинах, женщинах, девочках. Женщины, девочки. Для женщин, девочек. Они ведь тоже сейчас чем-нибудь заняты. Разговаривают или рожают. Ты их, Филипп, не обижай. Знаю, ты до женщин охоч.

– Это – в прошлом.

– Если есть два кусочка сахара, можно сделать так. Взять два кусочка. Один положить себе в рот, а за другим тем временем наблюдать. Не наблюдать, любоваться вторым кусочком, пока первый растворяется во рту. Это поможет вспомнить детство. Я так делаю иногда. И даже часто. Это помогает мне вспомнить детство. Лучшие его деньки. Счастливые деньки. А худшие, скверные и вспоминать не хочется. При том, что помнить надобно и хорошее, и худое. Чтобы не забывать.

Пума подает голос, – Канцона.

Ваал заунывно, в унисон дождю, – Вот, если бы помыть стекло. Никогда не думал ты, Филипп, о том, что вовсе неплохо было бы помыть стекло? У меня через такое стекло не получается как следует рассмотреть дождь. Для кого-нибудь другого это, может быть, и не так важно, рассмотреть дождь. Только не для меня. Для меня это важно, Филипп. И ты знаешь это. И почему бы тебе не помыть его изнутри? Снаружи оно и так промыто дождем. Но изнутри, как видишь, засахарилось. Не приходило тебе в голову, взять, да и помыть его, Филипп? Это – к вопросу о чистоте. К вопросу о чистоте.

Филипп раздраженно, – Я дам тебе твоей любимой воды, дам тряпку, возьми, да и помой.

Ваал присутствующим, – Между тем, бронзовеем, не заметили? Вроде бы уже и погрязли, сил нет. Вроде бы уже спустились, опустились, и спим без сновидений, и выучили друг дружку, тоска и время нас покинуло, а бронзовеем. Вне заката, заметьте, вне заката, дорогие друзья.

Пума лирично, – Канцона.

Филипп сетует, – Утомился я что-то без радости и перспектив.

– Еще бы радугу вспомнил, – говорит Ваал.

– А что, и радуга, пожалуй. Было время – изумлялся. Налюбоваться не мог. И радуга, пожалуй. Коромысло такое дивное.

Ваал продолжает, – А скажи, Филипп, давно ты свое отражение видел?

– А что такое?

– Коль скоро речь о радуге зашла. Не мудрено, такой дождь. Вот я и подумал, дай, спрошу у Филиппа, давно ли он видел свое отражение? Где вода, там и отражение, ведь так?

– Наверное.

– Вот я и спросил, давно ли ты видел свое отражение?

– Каждый день вижу. Когда умываюсь, и так, случайно ловлю.

– А сейчас можешь представить себе свое отражение?

Филипп несколько растерян, – Зачем?

– Как будто смотришься в воду. Стоишь у воды и смотришься.

– Где?

– Да где угодно, на берегу, у колодца, где угодно.

– Зачем это?

– Почему так волнуешься?

– Кто волнуется?

– Ты волнуешься.

– Нисколько не волнуюсь.

– Волнуешься, еще как волнуешься.

– Я?

– Да, речь о тебе.

Пума комментирует. – Волнообразно.

– Вот Иона пришел.

– Вижу. И что же?

– Зачем – не пойму. Предчувствия.

– Да разве Иона?

– А то кто же.

– Он настаивает, что он другой человек, совсем другой человек. Внешне – да, сходство оглушительное, но отказывается.

– И ты ему веришь?

– Нет.

– И я – нет.

Пума комментирует. – Агностика.

– Конечно, Иона, – говорит Филипп. – Конечно же, Иона. Почему отказывается? Захмелел. Балагурит. Имеет право. Хотел, предположим, денег, да постеснялся. Или застыдился. Или, предположим, голова болит.

– Выходит, Иона – предмет твоего волнения? Не вода – Иона? Предупреждаю, всякий твой ответ неверным будет.

– Зачем спрашиваешь, в таком случае?

– Улучшаю тебя. Пробую улучшить.

– Зачем я вообще с тобой разговариваю, Ваал?

– А, может быть, я найду ответ на все твои вопросы?

– Ты же безумен.

– Вот и хорошо. Кто, как не безумец способен отыскать ответ там, где его нет, и быть не может?

– Надежда на тебя слабая. Давай правде в глаза смотреть.

– Давай.

– Давай.

– Давай. Однако надежда, не забывай.

– Разве что.

Пума комментирует. – Пиццикато.

– Итак, вода не является причиной твоего беспокойства.

– Нет.

– Значит, ты сможешь представить себе то, о чем я тебя попрошу?

– Я же чувствую, что это бред! Зачем я с тобой разговариваю? Может, ты замолчишь, Ваал?

– Сможешь представить себе то, о чем я тебя попрошу?

– Представить что?

– Отражение. Закрыть глаза и представить.

– Могу, наверное.

– Представь.

– Зачем я тебя слушаю?

– Представил?

– Обязательно закрывать глаза?

Ваал смеется, – Не обязательно.

– И на том спасибо, а то, знаешь…

– Представил?

Филипп закрывает глаза, – Представил, как будто.

– И вот я бросаю камень.

– Что?

– Камень бросил.

– Камень?

– Камень, камень бросил.

– Это еще зачем?

– И пошли круги.

Филипп открывает глаза, – Это еще что такое?

– Камень, Филипп, обыкновенный камень. Разве я не имею права бросить камень в воду?

– Имеешь.

– Вот я и бросил. Ты глаз-то не открывай.

Филипп вновь закрывает глаза.

Пума комментирует. – Камерные посиделки. Карманные. Триумфом и не пахнет.

Ваал продолжает, – Вот я бросил камень и пошли круги. А ты продолжаешь смотреться в воду. Ты не видел, как я бросил камень. И звука падающего камня не слышал. Стоишь, смотришься.

– Зачем?

– Что, «зачем»?

– Зачем бросил камень-то?

– А зачем люди бросают камни?

Филипп открывает глаза, – Не знаю.

– Например, чтобы пошли круги. С одной стороны завораживает, с другой стороны возникает новое. Иногда с другой целью. По-разному бросают. Не знаю, зачем бросают.

– Я зачем зажмуривался-то? круги считал?

– Считал круги?

– Считал.

– А почему?

– Привычка.

Пума комментирует. – Покуда на воде сидишь, одна мысль – как бы насытиться, но стоит руке срастись, тотчас начинается – свобода, равенство, пространство. Волю подавай. А где ее взять? На всех воли не напасешься. Понимать надо.

Ваал продолжает, – Считал круги по привычке. Интересно. Ну что же? По привычке, так по привычке. Теперь будь внимателен. Подступаемся.

– Что?

– Подступаемся. Ты круги считал извне, верно?

– Что значит извне?

– А то и значит, что в новом, вновь образовавшемся тебя уже нет. Понимаешь? Ты остался вне нового. Иными совами, тебя не стало.