Дмитрий Зорин - Сказка и быль

После зачисления в техникум нам был предоставлен короткий отпуск для подготовки к учебному году. Первый учебный год начался с трудового семестра в Уярском районе, куда нас доставили поездом в сентябре 1957 года. Разместили, я уже не помню названия деревни, в приготовленных и специально оборудованных избах. В нашей группе оказались и подростки со школьной скамьи в возрасте 15—16 лет, и юноши и девушки постарше, и молодые люди, прошедшие уже какую-то школу жизни, вроде меня. Вот такую, казалось бы, не совместимую смесь мы из себя представляли. С этим материалом нашим наставникам предстояло работать, формируя и сплачивая коллектив учебной группы. Коллектив, способный решать единые задачи, вырабатывать общие цели и реализовывать их. Моё положение старшего, морская форма, в которой я поехал на сельхоз работы, так как ничего другого у меня на то время не было, мой независимый вид вывели меня в лидирующую группу. В процессе знакомства и общения я сошёлся с двумя сокурсниками близкого мне возраста, один из которых, Володя Фёдоров, уже послужил в армии, и впоследствии мы подружились. Связующим звеном у нас был Толя Коваленко — спортсмен, имеющий спортивную категорию кандидата в мастера спорта по классической борьбе. Это был высокого роста парень, он своим добродушием, свойственным многим сильным людям, и украинским юмором покорил меня. В силу сложившихся обычаев того времени отношения городской, прибывающей на уборку молодёжи и деревенской складывались через преодоление определённых противоречий. Это преодоление носило нередко силовой характер — шли стенка на стенку, или происходили мелкие стычки. Все начиналось в клубе на танцах из-за девушек или по другим, чаще надуманным причинам. Я не обладал такими физическими данными, как мои друзья, но природная смекалка и приобретённые ловкость и дерзость компенсировали мои недостатки и уравнивали наши достоинства, и мы вместе составляли достаточно мобильную команду, способную преодолеть возможные препятствия и достойно постоять за себя и своих товарищей. Не обошлось и у нас без выяснения отношений с местными парнями, каждая сторона показала себя достойно, поэтому разошлись на условиях взаимопонимания, не уронив своего достоинства и чести. После нескольких таких стычек нас в деревне зауважали, и мы обрели среди местной молодёжи новых товарищей, с которыми всегда можно было договориться.

Первый трудовой семестр не оставил в моей памяти сколько-нибудь заметных воспоминаний. Я не знаю в силу, каких причин, но мы ещё не были готовы к созидательному труду на сельской ниве и с горем пополам делали то, что от нас требовали наставники. Мне запомнился один случай. Где-то недели через три после нашего прибытия в деревню я с двумя товарищами решил съездить на воскресенье домой. Так как большинство нашей группы были несовершеннолетние — нас в воскресные дни от работы освобождали. Надо сказать, что голодом нас не морили, но и не откармливали, поэтому мы при случае не гнушались открутить голову оказавшейся ненароком рядом домашней птице местных жителей. Наверное, немало подушек сделали местные бабули из пуха и перьев после нашего отъезда, что оставили мы на чердаке своего жилища, ощипывая кур, гусей и индюшек. Так вот, мы решили порадовать своих родных лакомой пищей и прихватили с собой, кто что сумел. У меня была курица, у двух моих приятелей по гусю. В поезде у одного из моих спутников ожил гусь и начал шевелиться и подавать какие-то звуки. Мой товарищ, хозяин этого гуся, начал судорожно крутить ему голову прямо через мешок, в котором он находился, делал это он, пока гусь не угомонился. Потом он нам рассказывал, что эта сцена повторилась у него дома, когда он вытащил гуся из мешка. Мы все смеялись, представляя себе эту картину. Дома меня с моей курицей выставили вон, и я отдал ею двум сёстрам, проживавшим в нашем доме, с которыми мы с моим другом Володей водили дружбу. Они были рады подарку и не допытывались у меня, где я его взял. В понедельник мы вернулись в колхоз к своим товарищам и продолжили совместный труд по уборке урожая.

Был ещё один случай из того времени, оставивший в моей памяти заметный след. В деревне, в которой мы жили, не было клуба, он находился на центральной усадьбе, километрах в пяти от неё. Мы научились ездить верхом на лошадях без седла, постелив вместо него телогрейку, и иногда так ездили в клуб. Однажды мы возвращались поздно, вдруг наши лошади стали вести себя беспокойно, а потом, захрапев, понесли галопом, и мы увидели невдалеке преследующие нас какие-то светящиеся спаренные точки — это были глаза гнавшихся за нами волков, как нам объяснили потом в деревне. Лично меня охватил страх, и я, пригнувшись к голове лошади, судорожно ухватил ею за гриву. Я и сейчас без содрогания не могу вспоминать тот случай.

Этот период знакомств, ощущения локтя товарищей, принятия совместных решений, коллективной трудовой деятельности и отдыха, включая весёлые застолья по поводу дней рождения, да иногда и без особого повода, явился базой формирования коллектива. В это время происходило сплочение отдельных групп, он стал порогом в прекрасный мир студенчества. Я вступил в этот мир с тем внутренним багажом, который имел. Всем хорошим, что было во мне, я обязан своим родителям, и прежде всего маме. Патриотическим письмам своего отца и романтическому образу своего легендарного деда, которым я стремился подражать. Примеру беззаветной труженицы, которым для меня являлась моя бабушка. Моим учителям в школе, и прежде всего классному руководителю Софье Николаевне и завучу школы №51 Нине Яковлевне, вложивших в меня много сил и души и не позволивших мне пойти по плохой дорожке. Я многим обязан моим наставникам и товарищам по работе на заводах, включая и Григория Михайловича, к которому часто был не справедлив, моим друзьям на различных этапах своей ещё короткой жизни, моим руководителям в искусстве и спортивным наставникам. Все они были неравнодушны ко мне, находили во мне положительные качества и развивали их. Все они были творцами того человеческого материала, который я в то время собой представлял. Что из этого получится впоследствии, ни кто знать не мог. Жизненный опыт, уровень развития, образовательная база у каждого учащегося нашей группы были различны. Старшие из нас, к которым я относил и себя, отличались самостоятельностью, быстро адаптировались к новым условиям коллективной жизнедеятельности, ею организации. Наших младших товарищей, пришедших со школьной скамьи, отличали лучший образовательный и воспитательный уровни, готовность к компромиссам, большая открытость в межличностных и межгрупповых отношениях, не зашоренность от правил и догм. Все это взаимно обогащало нас, способствовало гармонизации развития отношений и сплочению нашей среды. Вскоре трудовой семестр подошёл к концу, нам в натуральной форме — зерном оплатили заработанные трудодни по самым низким нормам, и мы вернулись домой.