Софи Кинселла - Ты умеешь хранить секреты?

– Да неужели? – Я вскидываю руки к небу. – Просто фантастика! А я уже начинала волноваться! Страшно подумать, что было бы, если бы кто-то один во всей Вселенной пропустил это событие века!

– Так это ты? Это ты читаешь по пятнадцать гороскопов вдень и врешь насчет... Прости. Пожалуйста, прости. Представляю, каково тебе сейчас. Ты, должно быть, очень обижена.

– Очень. Очень обижена. И зла. И унижена.

И сбита с толку, добавляю я мысленно. Так сбита с толку, потрясена и ошарашена, что едва могу сохранять равновесие. Кажется, если попытаюсь встать, просто рухну. Всего за несколько минут мой мир перевернулся с ног на голову.

Я думала, Джек меня любит.

Я думала, мы с ним...

Неистовая боль пронзает меня, разрывая на части, и я обхватываю голову руками.

– Откуда он столько знает о тебе? – нерешительно спрашивает Эйдан. – Между вами что-то... есть?

– Познакомились в самолете, – объясняю я, стараясь держать себя в руках. – И... весь полет я рассказывала о себе. Потом несколько раз встречались, и я вообразила... – Голос предательски дрожит. – Я, честно, воображала. что... ну, ты понимаешь. – Щекам становится горячо. – Словом, что это настоящее. Но, как оказалось, я ему не нужна. Просто он хотел лучше понять девушек с улицы. Узнать, что им нужно. Для его дурацкой продукции. Для идиотской женской линии.

Я заново переживаю все случившееся, и осознание собственной глупости терзает меня с новой силой. Я впервые облекла в слова то, что мучило меня последние полтора часа, и этого уже невозможно вынести.

По лицу катится слеза. За ней вторая.

Джек использовал меня.

Поэтому и пригласил на ужин.

Поэтому так увлекся мной.

Поэтому ловил каждое мое слово.

Поэтому был заворожен.

Поэтому моя жизнь так его захватила.

И это была не любовь. Просто бизнес.

Я неожиданно для себя всхлипываю.

– Прости... – давлюсь я слезами. – Прости. Я сама не думала...

– Не волнуйся, – участливо шепчет Эйдан. – Совершенно естественная реакция. – Он сокрушенно качает головой. – Я мало что знаю о большом бизнесе, но, мне кажется, эти парни не могут взобраться наверх, не раздавив по пути пару-тройку друзей. Для того чтобы преуспеть, нужно забыть о жалости.

Он замолкает, наблюдая, как я без особого успеха пытаюсь успокоиться.

– Эмма, хочешь совет?

– Какой? – хлюпаю я носом.

– Попробуй выложиться в кикбоксинге. Будь агрессивнее. Используй свою обиду.

Я даже плакать перестала. Он что, не слышал?

– Эйдан, я не занимаюсь кикбоксингом! – взвизгиваю я. – Не занимаюсь! Понятно? И никогда не занималась!

– Нет? – спрашивает он озадаченно. – Но ты сказала...

– Я солгала. Недоуменное молчание.

– Да, верно, – вспоминает Эйдан. – Ну что ж... не расстраивайся! Можешь попробовать что-то менее жестокое. Может... тай-цзи...

Он нерешительно смотрит на меня, словно хочет что-то добавить, но боится.

– Послушай... хочешь выпить? Чего-нибудь успокоительного? Я мог бы сделать тебе смесь манго с бананом и цветками ромашки, добавить немного мускатного ореха. Чтобы привести нервы в порядок.

– Нет, спасибо. – Я вытираю нос, глубоко вздыхаю и беру сумочку. – Поеду-ка я домой.

– Доберешься сама?

– Все обойдется, – киваю я с вымученной улыбкой. – Уже обошлось. Я в полном порядке.

Это, разумеется, тоже было вранье. Ни в каком я не в порядке. И, сидя в метро, не могу сдержать слез. Тяжелые капли текут по лицу, падая на джинсы и расплываясь большими мокрыми пятнами. Пассажиры глазеют на меня, но мне плевать. Какая разница? Самое большое в жизни унижение я уже пережила – что мне любопытство каких-то незнакомых людей?

Какая же я дура. Какая дура!

Вообразила, что мы родственные души.

Конечно, никакого родства нет и не было.

Конечно, я вовсе его не интересовала.

Конечно, он никогда меня не любил.

Очередной приступ боли скручивает меня с такой силой, что я принимаюсь лихорадочно нашаривать бумажный носовой платок.

– Не расстраивайтесь, дорогая, – советует сидящая слева полная дама « широком платье, разрисованном ананасами. – Не стоит он того! Лучше поезжайте домой, умойтесь, выпейте чашечку чаю погорячее...

– Откуда вы знаете, что она плачет из-за мужчины? -запальчиво вскидывается женщина в темном костюме. – Какой банальный, антифсминистский взгляд на проблему! Да ее могло расстроить все, что угодно! Грустная музыка, строка стихотворения, голод в бедных странах, политическая ситуация на Ближнем Востоке. – Она выжидающе смотрит на меня.

– Честно говоря, я плачу из-за мужчины, – признаюсь я.

Поезд останавливается. Женщина в темном костюме выразительно закатывает глаза к потолку и выходит. Дама с ананасами в свою очередь возносит взор вверх.

– Голод! – презрительно повторяет она, и я, даже в своем раздавленном состоянии, не могу не хихикнуть. – Не волнуйтесь, деточка. – Она гладит меня по плечу, пока я безуспешно стараюсь осушить слезы. – Нет лучшего средства, чем крепкий чаек с шоколадными конфетами. Да еще неплохо потолковать по душам с мамочкой. У вас ведь есть мамочка?

– Да... но мы с ней в ссоре, – бормочу я.

– Ну, тогда с папой.

Я угрюмо мотаю головой.

– А... а как насчет лучшей подруги? У вас наверняка есть лучшая подруга, – участливо напоминает ананасовая дама.

– Есть. Есть лучшая подруга, – шмыгаю я носом. – Но ей только что сообщили по национальному телевидению, что я предаюсь тайным лесбийским фантазиям с ее участием.

Ананасовая дама молча смотрит на меня.

– Значит, только чаи, – заключает она, правда, уже не столь убежденно. – И... и удачи, дорогая.

Я медленно бреду от станции метро. Добравшись ло угла, останавливаюсь, вытираю лицо и несколько раз глубоко вздыхаю. Боль в груди чуточку ослабела, вытесненная нервной дрожью.

Как я посмотрю Лиззи в глаза после того, что наговорил Джек? Как?!

Я знаю Лиззи много лет. И она не раз заставала меня в неловких ситуациях. Но даже самая неприятная несравнима с теперешней.

Это куда хуже, чем в тот раз, когда меня вырвало в ванной ее родителей. Куда хуже, чем тогда, когда она увидела, как я целую саое отражение в зеркале и чувственно воркую: «О, беби». И куда, куда хуже, чем в тот момент, когда она поймала меня за сочинением валентинки мистеру Блейку, нашему учителю математики.

Вопреки всякой логике я надеюсь, что она вдруг неожиданно решила уехать на денек-другой. Но едва открываю дверь, она выходит из кухни в прихожую. И на ее лице можно прочитать все и сразу. Лиззи полностью выбита из колеи.

Значит, вот оно как. Джек не только меня предал. Он еще и восстановил против меня мою лучшую подругу. Теперь между мной и Лиззи никогда уже не будет как прежде. Совсем как в «Когда Гарри встретил Салли». Секс встал на пути наших отношений, и теперь мы больше не подруги. Потому что хотим спать вместе.