Иван Алексеев - Лебединое озеро

— Давайте присядем. У нас термос с собой есть. Чайку попьём с лимоном, — от вида побледневшего и перетрусившего с головы до пят Александра Ивановича полезли неприятные мысли о том, как бы дядьку не хватил удар, и что тогда нам с ним делать.

— Да-да, посидим давайте, перекусим.

Александр Иванович устроился на камушке и полез шарить рукой в рюкзаке. Сосредоточенное лицо и широкую шею покрыли потные капли. В глазах застыли паника и безадресный вопрос.

Реставратор достал из рюкзака пакетик с едой и бутылочку воды. Воду сунул обратно, взял предложенный чай и начал пить короткими глотками, сопровождая их движениями кадыка. Сначала пил почти через силу, потом разохотился и выпил всю кружку, до капли, запрокинув голову.

— Спасибо, хорошо, — сказал Александр Иванович, и мы увидели, что кризис проходит. Потёкший пот увлажнил лицо и словно подогрел кожу, с бледность которой исчезала. Тревога из глаз отступила, зрачки повеселели, но почему-то забегали из стороны в сторону.

Галя упрашивала Александра Ивановича взять сочник с вишней, вкусный, мягкий, утром только купленный. Сочников в упаковке было три штуки, хватало каждому, но реставратор решительно и с каким-то непонятным предубеждением отказывался:

— Нет-нет. У меня сало есть. И печенье. Будете сало с печеньем?

Он ел сало, закусывая печеньем, мы с Галей — сочники. Допили чай, которого осталось по паре глотков.

Я предположил, что причиной приступа могло быть резкое изменение уровня сахара в крови. Александр Иванович не согласился, резко меня перебил:

— Сахар нормальный. Я проверял. Просто давно не ходил на большие расстояния. И жарко как летом. Пить надо было чаще, а я заболтался. Сердечко прихватило. Уже всё хорошо. Можно идти.

Дальше пошли видневшиеся внизу строения Гаспры. По подсказке ожившего гида мы пытались увидеть повисшее над обрывом «Ласточкино гнездо» и рассмотреть с высоты за дружным строем санаториев видимые части дворца Прекрасного-«Дюльбера» и крышу дворца Малышки-«Кичкинэ».

— В «Новой Ореанде» раньше кухня была нехороша, — рассуждал между тем Александр Иванович, отвечая Гале, какой санаторий в Ялте лучше. — Поваров там меняли. Говорили, что после этого кормёжка наладилась, но точно не знаю, врать не буду. Санаторий «Мисхор» приличный… Я бы посоветовал «Дюльбер». Канатка до пляжа имеется. Территория большая, есть на что посмотреть и где погулять. Никогда ничего плохого про «Дюльбер» я не слышал.

— А вот и Ай-Петри во всей красе, — указал наш попутчик на приблизившийся величественный скальный обрыв, вершина которого напоминала разрушенную дворцовую башню. — Это его зубцы. А пониже, если присмотреться, видна верхняя станция канатной дороги.

Мы всматривались, куда он показывал: на белую скальную стену с зубцами вершин и приютившийся близ вершин домик — слева, и во всю ширь открывшееся синее-пресинее море, будто стекающееся уже привычным для меня образом от высокого горизонта к низкому берегу — справа. Видели сотни окружённых зеленью строений на всегда дорогом берегу, доступном в очень старое царское время кучке высшей аристократии, в старое советское — клану номенклатуры, сознательному кругу передовиков социалистического производства и теневому капиталу, а в наше капиталистическое — широким слоям населения в соответствии с имеющимися у населения деньгами. И от всего, что мы видели и ощущали: от объятий солнца, моря и гор, от тёплого лесного духа и птичьего пения, от внутренней лёгкости после развеявшихся тревог за Александра Ивановича и от дружной, несмотря на загудевшие ноги и накопившуюся усталость, ходьбы — от всего этого хотелось, чтобы замедлившее свой бег время не ускорялось, позволив нам как можно дольше идти и идти по Южному берегу вместе со знатоком местных красот и бесхитростным рассказчиком, так выгодно отличающимся от корыстолюбивых здешних жителей.

Под лопаткой защемило от осознания того, как неправильно и некрасиво живём мы в нашем невзрачном северном краю, в скучных скученных городах, занятые часто ненужной и нелюбимой работой. А есть, есть на свете прекрасные места, населённые добрыми люди, живущими красиво, без бега за карьерой или деньгами, пусть просто, зато с достоинством, отвечающим окружению «самых северных в мире субтропиков», как гордо зовут они свою родину. Прожитая мной жизнь сравнительно с жизнью реставратора показалась блеклой, от чего горчило на языке, и лёгкая грусть несбывшихся надежд застилала глаза.

Словно в такт моим мыслям над открывшимся в лесном прогале верхним Мисхором засверкал на солнце вознесённый на круглом зелёном холме позолоченный истукан с поднятой рукой, указывающей товарищам верную дорогу.

— Памятник Ленину?

— Да. На территории Юсуповского дворца, куда мы идём.

После нового поворота тропы посёлок и памятник скрылись за лесом, а Александр Иванович остановился и показал на протянувшийся от срезанного склона к тропе скальный клин. Подойдя и оглянувшись на кусок скалы со стороны нашего провожатого, мы увидели черты Пушкина.

— Творение сибирского архитектора. Отдыхал в Мисхоре по путёвке. Одну сторону обтесал, вторую не успел. Обещал приехать доделать, но не приезжал. Не получилось. Или умер… Многие туристы не замечают Пушкина. Проскакивают мимо.

Минут через десять после Пушкина реставратор увлёк нас к новой достопримечательности:

— Пойдёмте вниз. Покажу, чего никто не покажет.

На полянке, совсем рядом с тропой, оказались каменные глыбы десятка дольменов со сдвинутыми и сброшенными наземь крышами.

— Самые древние захоронения Крыма. Были заполнены костями. Причём отдельно лежали мужские останки, отдельно женские, отдельно дети.

— То есть это не для одного человека или одной семьи, а как братская могила?

— Скорее всего один дольмен для одного рода или одной родовой линии. Археологи сами этого точно не знают. Зато кости все отсюда пособирали и увезли исследовать. Куда увезли? Чего узнали? Никакой информации. Оставили нам разорённые захоронения. Лучше бы их было сохранить, обустроить и показывать туристам.

Навстречу стали попадаться путники и неспешные гуляки — признак посёлка и скорого окончания пути. Равняясь на Александра Ивановича, всем им мы с удовольствием желали здоровья, и получали ответные улыбки и пожелания.

Тропа привела в ухоженный парк, где как со старыми знакомыми мы поздоровались с подрезавшими ветки и грабящими землю работницами в синих халатах, с дворником за кованым забором и с двумя еле двигающими ногами явно местными стариками в панамах — похоже, нашего гида здесь знали все.

— Почти пришли, — сказал Александр Иванович. — Дальше тропа идёт мимо детского санатория имени Розы Люксембург и заканчивается у санатория «Ясная поляна». Нам лучше сойти здесь на параллельную дорожку. Так мы и мамам с колясками мешать не будем, и сразу выйдем к дворцу, без лишнего крюка через всю «Ясную поляну».