Иван Алексеев - Светлые истории

Ирина имела в виду Светкину невестку. Когда они собирались, Светка обязательно жаловалась на ее чудачества. Завтра Ирина услышит о ней что-нибудь еще. Назавтра Светка звала в пельменную около администрации. Они уже пятый год там празднуют ее дни рождения. Правда, год назад девчонки сидели вдвоем — Ирина отговорилась, не было настроения. Хотя потом жалела, что не пошла. Уютное местечко, быстро обслуживают, есть зал для некурящих. Пельмени, салатик, десерт, морс, бокал вина.

Интересно, о чем Светка расскажет завтра?

Светка была в своем репертуаре. Она все знала, на все махала рукой, а от ее «И—харь!» опять хоть стой, хоть падай. Сначала заржет, как лошадь, а потом выдыхает чуть не до визга. Даже всегда выдержанная Ирина прыскала смешком, когда Светка называла своего мужа по имени.

Ее Игорь Ирине не нравился — он был похож на пьющего слесаря-сантехника, а не на бывшего районного военкома. Он и работал руками после увольнения из армии, на хорошее место устроиться не смог. У Светки это наверняка было головной болью. Говорить о нем она говорила, но так с ним и не познакомила. Зато любила похвалиться, что как жене военкома, ей до сих пор возят из района гостинцы — ягоды и первые огурцы, — и не хотела держать в голове чудеса типа спиленной мужем по пьяни под Новый год голубой ели перед военкоматом, что ему припомнили, когда военкоматы стали объединять.

О невестке Светка в этот раз не распространялась — махнула рукой. Вроде бы сын нашел местечко в Москве, и дети съезжали от родителей на съемную квартиру жить так, как они хотят. Сегодня весь вечер на языке у подруг был их больной коллега.

Про Юрия Павловича Ирина слышала еще года три назад. Светка говорила о нем, как обо всем сущем — раз есть такой, значит, так надо; а вот Лизка очень переживала, что тот не жилец, — и худой, и не лицо у него, а обтянутый кожей череп, и лучше бы такие не работали, чтобы своим видом не портить настроение другим людям. У него тогда уже была последняя стадия рака, и они ждали, что он уйдет, а он не только жил назло всем пересудам, но и не увольнялся.

Светка с Юрием Павловичем исполняли документы по мобилизационной подготовке, а Лиза их учитывала. Последнее время болезнь Юрия Павловича опять обострилась; он стал совершенно нетерпим, не признавал ошибок в своих документах и отказывался их исправлять. Сегодня вообще закатил на работе целый концерт. Столько в нем желчи — откуда только силы берет? Начальники вмешиваться не хотели, советовали жалеть больного и что-то придумывать. Но Лиза и так его жалела, а что могла придумать? Только вместе со Светкой подтирать ошибки или переделывать его документы. Зачем им эта дополнительная работа и нервное напряжение?

— Светка у нас осмелела, распоясалась, — посплетничала Лиза, когда Света вышла в туалет, — орет как в деревне, ее одну на этаже слышно. Мужики меньше матерятся. Представляешь, никто ее не одергивает. Начальники только посмеиваются.

— Она такой человек. Что на работе, что дома — везде одинаковая, — сказала Ирина. — Дома привыкла Игорем командовать. Я видела их на улице. Он как привязанный. И не сопротивляется.

— В этом она молодец, — оживилась Лиза. — Так с мужиками и надо. Наотмашь, со всего маха, если не слушают!

— А с письмами она тоже замучила. Ничего в голову не берет. Хорошо, что хоть соглашается. «Света, опять налепила!» — «Где? Ну, давай переделаю!» Неужели нельзя сразу сделать хорошо? Хотя, конечно, если во все встревать и на всех орать…

— Она не болеет? — спросила Ирина.

— То, что похудела? Она не жрет ничего уже полгода. На диете. В обед яблочки. Вечером кефир. Сила воли у нее железная. Я бы так не смогла.

Ирина, переживавшая за собственную худобу, всегда завидовала пышущей здоровьем подруге. Светка была дама ширококостная, плечистая, мордатая — худоба ей не шла. Ирина почему и спросила, не заболела ли, потому что ей не понравились и темные мешки под глазами подруги, и появившиеся морщины на спавших щеках, и то, как свободно повисла на плечах и груди ее кофточка, — показалось, она враз постарела.

— У тебя кто-то появился? — спросила она у Светки, когда Лиза вышла из-за стола.

— Вот еще! Скажешь тоже. Мне своего дурака хватает! Это Лизка, что ли, придумывает?

— Причем тут Лизка? Просто ты заметно постройнела. Я не припомню, чтобы ты когда-нибудь так худела. Может, хочешь кому-то понравиться?

— Вот еще! Буду я ради кого-то мучиться! Это я сама решила. Хорошо мне? Ведь хорошо?

— Хорошо, — обманула Ирина.

— Это Лизка у нас всегда умела налево, — продолжала Света.

— Что, и теперь?

— Я бы не удивилась. Она вроде как разводиться собралась.

Ирина была в курсе отношений Лизы с мужем.

С Лизой она познакомилась пятнадцать лет назад. Тогда Ирину уволили первый раз, в день выхода после отпуска по уходу за ребенком до трех лет. Того увольнения она не успела испугаться, случайно устроившись работать в военном городке неподалеку от дома. Ее взяли в лабораторию с измерительной техникой и поручили проводить предварительную обработку экспериментальных данных на компьютере. Все делала готовая программа, которой надо было поэтапно управлять. Работа эта была черновая, рутинная, требовала аккуратности, мужики ею заниматься не хотели, а над двумя женщинами, которые там работали, надо было ставить контролера, — женщины боялись компьютера и входили в ступор, если после нажатия клавиши не происходило то, что было записано на шпаргалке.

Женщины были «блатные». Старшая из них была давней пассией первого начальника лаборатории, дослужившегося до командира части и приезжавшего в лабораторию пару раз в год «с проверкой». Второй женщиной была Лиза, жена прапорщика, мать которого работала главным бухгалтером в управлении.

Лиза была на три года моложе Ирины. И пять лет не могла забеременеть. Врачи считали причиной аборт, который та сделала в юности. Муж этим обстоятельством пользовался и помыкал ею, позволяя себе погулять. Лиза пыталась мстить, наставляя ему рога с одноклассником. Муж в ответ распускал руки. Дошло до того, что служившему в милиции однокласснику пришлось вмешаться и напугать ее мужа.

За прапорщика Лиза вышла из-за квартиры. Аргумент был серьезный. Ирина не могла его оспорить. Она тоже в жилищном вопросе надеялась раньше на мужа, пока не пришлось решить вопрос самой и, все равно, решить не самой, а с помощью свекрови.

Лизу устраивали установившиеся с мужем отношения невольного примирения, но она страдала от бездетности, продолжая считать себя виноватой, и, в том числе, брала на себя часть вины мужа, у которого поехала крыша на сексуальной почве. Целый скандал был в лаборатории, когда выяснили, что это он накопировал на компьютеры похабщину вместе с вирусами, которая перед режимной проверкой компьютеров на всех экранах одновременно начала вдруг лизаться и исполнять половые акты. Мужики еле успели все почистить. Хотели почистить заодно и физиономию прапорщика. И почистили бы, если б не мать.