Иван Алексеев - Светлые истории

Тяжело было Лизе. Хотелось ей помочь. Тем более, что Ирина сама родила на шестой год замужества и только тогда, когда разобралась по медицинским книжкам, что ей надо делать с непроходимостью.

Она сразу сказала Лизе, чтобы та больше разбиралась в себе сама и доверяла себе, а меньше слушала врачей и свекровь, которая таскает ее по знахаркам. И так живо рассказала про внутреннее строение женских органов, про трубы, матку, движение жидкостей, что Лиза как будто увидела себя насквозь и стала засыпать после близости с мужем, представляя, как у нее все внутри движется, и что у нее там происходит. А во сне она стала видеть девочку, которая у нее родится.

Лиза так свыклась со своими фантазиями, что не очень удивилась наступившей спустя три месяца беременности, как будто по-другому и быть не могло.

Девочка, родившаяся у Лизы, была беленькая, улыбчивая, спокойная — такая хорошенькая, что вправила мозги отцу, наладила отношения в семье и успела порадовать молодую бабушку, скоропостижно скончавшуюся, когда Олечке исполнилось три года.

В тот же год в лаборатории поменялось начальство, и две жены новых офицеров, одурев от безделья и ревности, закатили скандал, после которого Ирине с Лизой пришлось уволиться. Лиза быстренько пристроилась в администрацию — ее свекровь в городе еще не забыли, — а Ира долго ходила по организациям впустую, как никому не нужная дура, и чуть не умерла от горя и несправедливости, если бы не встретившаяся в магазине Светка. Ее Игорь тогда елку еще не спилил, был при погонах, мог посодействовать и посодействовал. Недели не прошло, как Ирине позвонили домой и пригласили прийти в башню на собеседование.

Когда Игоря уволили из армии, и им со Светкой дали квартиру в городе, уже Ира попросила Лизу поговорить насчет Светки.

— Неужели он снова Лизку колошматит?

— А как ты думала? Он же дурак, — ответила Света про бывшего прапорщика. — Он без мамы — никто. Закончил юридический за деньги и решил, что юрист. Уже в двух местах пробовал работать. Дольше испытательного срока его не держат. Какой из него юрисконсульт? Ему бы самое милое дело оставаться в армии. Как и моему олуху. Гражданское житье не для них. Их в руках надо держать!

Лиза показала семейные фотографии. Олечка вытянулась, переросла мамку, округлилась в четырнадцать лет, очень мила. Быть ей красавицей. Ира заметила, конечно, что на фотографиях все Ольга да Лиза, но было две или три фотки, где они втроем, — вот она и решила, что у Лизы все нормально. А оказывается, у ее мужика опять поехала крыша, как было до рождения Ольги.

Светка рассказала о Лизе то, чего не знала Ирина. Получалось, что теперь она к ней ближе. Это показалось неприятным, но что делать? Девчонки все-таки вместе работают. А Ира сама виновата. Спряталась в свою норку, что оттуда увидишь или услышишь?

Хорошо, что они встретились, конечно. Давно ведь не виделись. Хоть поржали от души. Кости друг другу помыли. Но вот оптимизма эта встреча Ирине не добавила. Напротив, она даже взгрустнула на следующий день. Надеялась, что за девчонок хотя бы можно порадоваться, а радоваться оказалось нечему. Все у них, как у всех.

Третьяков подумал, что она грустит из-за домашних проблем, и стал спрашивать, как ее мужу работается на новом месте.

— По деньгам то же самое, но ближе к дому и не штрафуют. И работа знакомая. Его взяли на тот же участок, где он работал до банкротства комбината. Поэтому и взяли.

— Уже стал мне жаловаться, что обманывают. Обещали платить больше. Я ему говорила, чтобы не надеялся. Сейчас молчу. Им говорят, что не могут изменить штатное расписание, просят подождать. Пусть ждут, надеются. Все равно ему где-то надо работать. Мы уже жили на одну мою получку. Хватит.

Ирина выходила замуж по любви. Но это было при советской власти, когда и квартиры давали, и считалось, что рабочий человек всегда проживет. Будь она молодой, сейчас бы сто раз подумала, надо ли ей замуж. Легче прожить одной.

Все беды мужа, как думала Ира, проистекали из того, что он остался без диплома. Когда-то ушел с последнего курса института. Заупрямился. Решил, что сподручнее быть рабочим. Ира по молодости и глупости с ним согласилась. Денег им хватало и на жизнь, и откладывать на сберкнижку, квартиры рабочим давали, — свою семью она считала, как научили в школе, ячейкой общества, составной частью отлаженного государственного устройства, которое ее устраивало, и которое она принимала как само собой разумеющееся. Она и предположить не могла, как скоро все это вывернется к ней обманом.

Сначала у них пропали деньги на сберкнижке, которые Ира копила на обстановку в будущей квартире. Потом на комбинате перестали давать квартиры, но у Антона появились шабашки, деньги от которых она стала копить на квартиру уже без банка. Потом у мужа шабашки закончились. Потом им удалось поменять квартиру на более просторную, отдав за это все новые накопления. Потом мужу стали задерживать зарплату на предприятии. Потом он подался на случайные заработки, которые поначалу были неплохими. Она снова стала откладывать денежки, теперь на квартиру сыну. Потом шабашек у мужа стало мало, откладывать стало нечего, а держать деньги дома бессмысленно. Накопленного хватило на «Уазик» для поездок в деревню и на рыбалку. После этой покупки свободных денег у них уже не было. Антон совсем перестал зарабатывать. Два года они не жили, а выживали на ее зарплату и то, что свекровь вырастит в деревне, а мама на даче. Антон то хотел работать на маршрутках на хозяина, то непонятно на что купить «Газель» и подрабатывать развозкой грузов, то водить автобусы. Выучился в итоге на все водительские категории и ничего не придумал. Ходил на рыбалку, по магазинам и даже готовил еду, согласный жить на те гроши, которые зарабатывала жена. Иру хватило на два года такого безобразия. Потом она решила, что муж слишком хорошо устроился.

Антона взяли на один из хитрых новых заводов, пафосно зазывавших рабочих зарплатой чуть выше средней по региону и полным социальным пакетом. Когда бедные рабочие, прошедшие отбор и непривычное тестирование, наконец, трудоустраивались, завод накрывал их, как капканом, капиталистической дисциплиной, инструкциями о том, что им ничего нельзя, кроме работы, слежкой надсмотрщиков и видеокамер и штрафами за любые нарушения.

Мужу хватило ума послушать женщину из управления персоналом и не пойти к станку, где платили в два раза больше. Там устроили настоящий конвейер, где и молодежь не выдерживала. Он устроился на небольшую зарплату завхоза одного из зданий: следил за порядком, делал разные работы, требовавшие и не требовавшие сноровки и понимания, от такелажных дел и ремонта окон, дверей и кресел руководства до замены унитаза и покраски бордюров. Командовали им три человека, но так, что, казалось, у них это была одна из основных функций. Здание было большое. Работа, мелкая и не только, которую еще надо было придумать, как сделать, была всегда. Отдыха практически не было. Раза три по пять минут можно было попить чай с водой из кулера. Полчаса на обед.