Сергей Яковлев - Советник на зиму

Низговоров облегченно распрямился в глубоком кресле. Он увидел портреты в тяжелых позолоченых рамах, которыми увешаны были стены кабинета: все важные сановники в парадных мундирах, с орденами на гордо выпяченной груди. Впервые посмев поднять глаза на самого Потапа Степановича, он вдруг разглядел в старике ту же осанистость, те же торжественное волнение и достоинство на лице, что глядели с портретов. До него стало доходить величие момента, как если бы он присутствовал при эпохальном историческом акте.

Губернатор начал с того, что время от времени он встречается и советуется с самыми разными людьми, чтобы понять, какова реальная обстановка в городе и какие меры следует предпринять, чтобы ее улучшить. Пусть Низговоров рассматривает их встречу как одну из многих в этом ряду, — пока , зачем-то подчеркнул старик со значением, — и постарается коротко сформулировать свое отношение к происходящему. Он художник, поэтому должен сделать это образно и доходчиво.

И Потап Степанович приготовился слушать.

Низговоров раньше всего извинился за самоуправство с плакатом. Непосредственным поводом к этому, сказал он, был дошедший до него слух о якобы растерзанных собаками советников приютских детях. А поскольку обстановка в городе была к тому времени уже достаточно накалена и сам он, Низговоров, волей судьбы оказался в гуще событий, как раз в те дни сильно пострадав от беззакония и притеснений чиновников, — все наболевшее и вылилось у него в написание плаката. Суть замысла (Низговоров не стал уточнять, что сюжет принадлежит не ему) проста: человек, доведенный до отчаяния, имеет право на бунт; больше того, он обязан предпочесть свободу унижению и рабству, в этом его человеческое предназначение, даже если выбор окажется самоубийственным; такая жертва, такой подвиг всегда угодны Богу…

Затем он заверил губернатора, что пафос плаката был направлен не против законной власти Потапа Степановича, но как раз на поддержку ее и укрепление, против козней Кудряшова и других советников (на что Потап Степанович поморщился и махнул рукой, давая понять, что он и без того это знает, иначе и быть не может). Но последующие события показали, что его, Низговорова, труд и неосмотрительная горячность были использованы определенными силами в темной запутанной игре, результатом которой стали человеческие жертвы. Вот почему он глубоко сожалеет о проявленной инициативе. И благодарен Потапу Степановичу за предоставленную возможность вот так, напрямую сообщить о преступлении, невольным свидетелем которого он стал, потому что есть основания думать, что правда не всегда доводится до губернатора его помощниками.

— Мне говорили, вы знакомы с этой жидовкой… Ну, которая от самого папы римского получает наказы? — вдруг прервал его губернатор не слишком логичным вопросом. — Нет? Будьте осторожны, это очень, очень плохая компания!

Низговоров, конечно, сразу энергично покрутил из стороны в сторону головой, не осмелившись даже уточнить, кого именно Потап Степанович имеет в виду, но после этого почувствовал себя как ошпаренный и на некоторое время онемел.

Впрочем, губернатор и не ждал продолжения: теперь он заговорил сам.

— Не стану хвалить ваши ум и наблюдательность, они в этом не нуждаются, — куртуазно вступил он. — Мы действительно оказались в очень тяжелом, чуть ли не безвыходном положении. Но отсутствие выхода — только видимость. Выходов много, другое дело, что среди них есть неважные, а есть совсем плохие.

Далее последовала речь довольно бессвязная, но глубоко потрясшая Низговорова оригинальной образностью и несокрушимым здравомыслием. По всему выходило, что Потап Степанович и сам в душе художник. Низговоров не мог, как ни старался, охватить его эскапады целиком, запомнил только отдельные высказывания.

— Мы привыкли жить, как будто в кино сидим и на экран смотрим, — говорил Потап Степанович. — Всякие там идеологии, убеждения — то же кино. Сегодня «красные» грабят и убивают, а «белые» ходят в мучениках. Вчера разбойничали «белые», а «красные» были героями. Получается, зритель всякий раз знает заранее, за кого ему надо быть? А не знает — подскажут, ткнут пальцем? Как дети, понимаете ли, договариваются между собой, кто кем будет во время игры. Надоело тебе в «красных» ходить — давай меняться! Но мы же не дети?!

Затем он заговорил о бедственном положении всех русских, России в целом, не упустив случая подробно расспросить Низговорова о его родителях. Врезались в память горькие слова о незаслуженно отверженной прекрасной стране. И ведь кто воротит нос? Ладно бы враги и завистники. Свои! Те, кто по этой самой земле ходит, кто тут родился, напитался ею. Это они теперь больше всех плюются и ругаются. По какому такому праву, спрашивается? Да сам-то ты далеко ли от этой земли и от своего народа ушел? И куда тебе идти, если их не будет?..

Низговоров бледнел и багровел, но слушал внимательно.

Без национального сознания, национальной гордости никак нельзя, продолжал губернатор. Но и упираться в это не следует. Первыми за рамки национального давным-давно вышли правители. Королевские и царские династии считали своим долгом родниться и смешивать кровь. Правители чужих стран были для них ближе собственного народа. Знать первая учинила свой интернационал. За нею последовала крупная буржуазия. Теперь уже чуть не весь Запад — Вавилонское столпотворение. Где отчетливее всего следы национального? Пока еще в Азии, Африке, Латинской Америке, странах наиболее бедных и отсталых…

— Опять же, религии. Шарлатанов развелось видимо-невидимо. А как отличить настоящего шарлатана от ненастоящего? Теперь я слышу по телевизору: мечты Спасителя пока что не осуществились. Так он Спаситель или мечтатель?

И вдруг:

— Эдгар По американский писатель, но все, что в нем по-настоящему задевает — это ностальгия по Европе. Вся мировая культура — ностальгия по Европе!

В голове Низговорова от этого вердикта закружилось, возникла вереница близких и болезненных образов, но он как-то не успел ни на чем конкретном сосредоточиться.

Затем мысль губернатора с той же непосредственностью обратилась к насущным проблемам.

— Зима в нашем городе обыкновенно самое трудное время. Думаю, вы сумели почувствовать это на себе. Не хватает продуктов и топлива. Транспорт не ходит. Бездомные мерзнут на улице. Скользко, люди падают, калечат себе руки-ноги… До того дошло, что я не могу уберечь ближайших сотрудников. — Острый глазок старика глянул на Низговорова значительно.

— Перед стихией все равны, — скорбно вставил Низговоров.

— Вот такие дела. А тут еще заварушка с городским советом. Вы что-то знаете, но далеко не все. И в результате я остался без помощников, один наедине с морозами и снегом. Короче говоря, мне нужен советник. Человек, на которого я могу положиться как на самого себя. Я тут пораскинул умом, посоветовался кое с кем и остановил свой выбор на вас.