Сергей Яковлев - Советник на зиму

— Квашня! — со вкусом повторил Викланд.

Довольный Потап Степанович рассмеялся. Он нарочно ввернул иностранцу сочное словцо.

— Переведите ему как-нибудь! — приказал Маргарите Разумовне. — Да у них ведь нету таких слов…

— Все расползлось, как квашня по печке! — вдруг выкрикнул с веселой яростью Викланд. Присутствующие растерялись, и больше других — Низговоров, на котором лежала ответственность толмача. А Викланд громко продолжал: — Вместо того чтобы запасать муку и топливо, ваши чиновники заняты имитациями… Я много неочарован таким финалом.

— Вы хотели сказать, что обнадежены? — попытался поправить дело Низговоров.

— Да… Нет, смущен. Как это? Очарован с обратным знаком.

— И почему «финалом»? — задорно вмешалась Маргарита Разумовна, выручая Низговорова. — Нас хоронить еще рано. Мы только начинаем жить. Вы перепутали «финал» и «явление». Речь идет о явлении эпохального масштаба!

И в самом деле, помогла. Низговоров успел собраться с мыслями и перевел губернатору:

— Я весьма обнадежен этим явлением.

— Вот и хорошо. Когда мы чувствуем поддержку, нам легче работается, — подвел итог Потап Степанович.

После официальной встречи Низговоров позвал гостя к себе в кабинет. Викланд сделал ему комплимент:

— Новые таланты — это, я полагаю, прежде всего вы? Что вы сейчас пишете?

— Вот, «Максимы» губернатора, — сказал Низговоров с улыбкой, указывая на толстую тетрадку на столе. — А как художник — ничего. Работа отнимает все силы. Потап Степанович, как вы заметили, был в разговоре с вами чересчур оптимистичен…

— Он ведь очень старый человек? — сказал Викланд. — Его нужно поддержать. В следующий раз я принесу ему «Капли датского короля». А эта женщина, министр лица, — она хотела бы всем немножко управлять, да?

Низговоров коротко изложил Викланду расстановку сил во власти, как он сам ее видел. Сказал, что губернатор слаб, но обладает тонким политическим чутьем и глубоким пониманием жизни. Способен мыслить и страдать. Что на сегодня замены ему нет, и он действительно нуждается в поддержке — не только физической и моральной, но и интеллектуальной. Для этого Низговоров задумал создать при администрации независимую структуру, что-то вроде консультативного совета по реформам, и хотел бы видеть в нем Викланда.

— Это должно быть вам интересно, — сказал Викланд. — Интриги и конспирации — тоже творчество, да? Такое творческое освоение действительности…

Низговоров предостерегающе поднял к губам палец. Он никогда не забывал, что за дверью сидит Гадина.

— Вы спрашивали меня о власти… — Так начал Потап Степанович очередную беседу с Низговоровым, изготовившимся писать. — Помните сказку «Зимовье зверей»? Я недавно ее перечитывал. Там так: приглашает бык барана, свинью, гуся и петуха сообща строить к зиме избу. И все отказываются, ленятся. Выстроил один, живет в ней. А как грянули морозы — все просятся к нему. Бык решил поначалу не пускать никого. Во-первых, он всех сильнее, какой резон уступать? Во-вторых — обидно! Они же не строили? Разве это по справедливости? И что: вся эта мелкая скотина начинает быка шантажировать! Баран грозится бревно вышибить. Свинья — столбы подрыть. Гусь — мох из стен повыщипать. Петух — землю с потолка сгрести… Пустил! Что тут поделаешь. Потеснился. Могу представить, каково ему с ними зимовать было. А ведь за ним и сила, и правота… В этой сказке есть еще вторая часть, но там чистая пропаганда, она к делу не относится. Теперь пишите.

Терпимость

Жизнь общества регулируется только страхом.

Терпимость — это и есть страх. Терпимость к агрессивному собеседнику, к неприятному соседу. К выходкам идиотов. К нахальству детей. К капризам любовниц. К произволу начальников. К докучливым, глупым, мстительным…

Вся цивилизация держится на страхе и старательно его прячет.

Особенно же видно это в полуцивилизованном мире.

— Теперь на Западе носятся со своей политкорректностью, надеются таким путем избавиться от страха, — продолжил Потап Степанович. — Придумали даже: «политкорректное лицо»! То есть располагающее к себе, не опасное, без затаенных мыслей. У нас еще царская охранка того же добивалась, у Салтыкова-Щедрина есть, только называли тогда эту политкорректность по-другому… В России с ней туго. Слишком много разночинцев. Вот тут и смотри: кто или что правит миром? Не сила. Не справедливость. Страх? Но и не один страх. Что еще? Мудрость? Не исключено. Но неужели Наполеон или тот же Гитлер были мудрейшими из мудрых?

— Тщеславие, — подсказал Низговоров.

— Так-то оно так, это все лежит на поверхности… Но где-то скрывается и тайна. Вот говорят: мировой заговор, жидомасоны. Кто их видел, жидомасонов? Где они? Какой такой знак они подают друг другу? Если их нет, то и говорить не о чем. А может, они рядом, да мы не знаем? Хочу вам поручить: почитайте на эту тему побольше. Египетские жрецы, каббала, розенкрейцеры… Что они знали такое, чего не знаем мы? О каких таких тайных рычагах власти? Я вам больше скажу: Кудряшов наверняка принадлежит к какому-нибудь тайному ордену. Он очень долго правил. Кудряшов и эта, которая с котом… Вы знаете, о ком я. Хорошо бы разведать их секреты. Вы с ними знакомы. Попробуйте расспросить обиняками, как бы между прочим…

К вечеру Потап Степанович обычно уставал и терял ясность ума. Его дряблые щеки и лоб наливались кровью, открытый глаз мутнел, а призакрытый слезился. Казалось, его вот-вот хватит удар. Он становился нетерпим, подозрителен, по-детски капризен. Нередко запутывался, сам себе противоречил, терял нить. Низговоров уже знал по опыту, что в такое время ему лучше не перечить. И все-таки не выдержал (слишком больно затрагивало его это поручение), возразил:

— Потап Степанович, но кто-то и за вами, возможно, видит знаки тайного заговора! Да тот же Кудряшов. Ведь вы его одолели. И власть теперь не у него, а у вас… Не правильнее ли употребить разум на то, чтобы поискать разгадку власти в самой жизни? Как вы и делали до сих пор? Власть сотворена вместе с миром, она от Бога. Так, во всяком случае, толкует Библия.

Потап Степанович уставил на него зрячий глаз и неожиданно легко согласился.

— Вы правы в одном. Если они посвятят вас в свое знание, вы уже перестанете принадлежать себе и будете руководствоваться законами ордена. Они не прощают измены. Ничто не проникает наружу, к обычным людям. Тайна остается тайной, и никакого выхода из этого порочного круга не предвидится… И в другом правы. Но это именно доказывает, что всякие ссылки на Бога и священное писание тут беспочвенны. Вот, послушайте-ка:

Преступление и наказание