Сергей Яковлев - Советник на зиму

— Да-да. Европейцы не так крепко любят Бога, чтобы его убивать. Цивилизованные разводы стали обычным делом. У нас философствуют и творят легко, для удовольствия, и при этом не забывают о простых вещах вроде жизни или свободы. Вы бы выбрали самобытность?

— Россия по своей натуре глубоко либеральная страна, — сказал Низговоров. — Вас настораживает, что русские все еще привязаны к своей зыбкой почве, а по-моему, в этом наше общее спасение. Иметь умное или какое бы там ни было, но собственное лицо — это ведь и есть свобода. В русском народе за века накопился громадный протестный потенциал, вполне позитивный в своей направленности. В нем тоска по свободе и человечности. Жаль, что это мало кто понимает. Здешняя почва растит стихийных гуманистов. Это не всегда комфортно: стихия — она и есть стихия. И все же следовало бы не задавливать протест, а помогать ему высвобождаться. Я чувствую, что где-то там в глубине прячутся совсем новые идеи…

— Но у вас почти не осталось народа, он вымирает?..

— И никому до этого нет дела! — пророкотал ввалившийся в кабинет лохматый увалень. — Крепостники худо-бедно заботились о своих крестьянах. Даже рабовладельцы следили, чтоб тягловая сила не дохла. А нынче народ обуза! Лишние рты да завидущие глаза. Нынче такие деньги в обороте, что ни свой, ни чужой труд никому не нужны. Грошовая затея — работать…

Низговоров радостно поднялся навстречу, и они с Волком нежданно для самих себя крепко обнялись.

— Как только держатся в этом ужасе люди! — сокрушался Волк, обмениваясь рукопожатием с Викландом. — Хотя все в общем-то живут не как свободные люди, постоянно изменяют себе ради чего-то там… Ради других? — Он повернулся к Низговорову. — Кстати, вы позвали Маранту?

— Маранту? — медленно переспросил застигнутый врасплох Низговоров. Хотелось притвориться, будто он уже и забыл, кто это, произнести «Морэнта» или еще как-нибудь…

— По-моему, идея неплохая? — подхватил Викланд. — Вы ведь работали вместе на чердаке, и весьма продуктивно? Пусть в совете будет женщина, иначе вас могут упрекнуть в дискриминации.

Низговоров мог бы заявить им, к примеру, что Маранта не знает ни слова по-русски, а переводчик с испанского сейчас в отпуске. Сказал бы такое не моргнув глазом: он прошел хорошую школу. Реакцию Волка предвидеть трудно, а Викланд проглотил бы это за милую душу, он большой дипломат. Но Низговорову самому хотелось видеть Маранту. Волк разбередил старую рану. И чего, собственно, бояться? Кто и когда запрещал звать ее сюда? Это ведь свидетельствовало только о слабости Низговорова — то, что он долгое время старался обойти стороной обширную зону наветов, слухов и домыслов, среди которых, как в мутной воде, каждый ловил что хотел. Кстати, губернатор сам просил его кое-что выведать у Маранты. А вот о Волке Потап Степанович не далее как вчера высказался крайне резко — и что? Выгонять Волка?

— Где наше не пропадало! — бесшабашно воскликнул Низговоров.

Вызванный через Гадину шофер Миша получил наказ: срочно ехать на кладбище и без Маранты не возвращаться.

Викланд обрадовался впервые услышанной пословице, припоминая сходное по настроению: «Однова живем», «Помирать, так с музыкой»… А Волк ни с того ни с сего возьми да брякни Низговорову:

— Девочка-то сейчас с вами?

Тот не сразу и сообразил, о ком речь. Изменился в лице. Секунду-другую Волк смотрел на него в упор, потом как-то поскучнел и отвернулся.

Посидели, вяло перебрасываясь малозначащими фразами. Низговоров был занят предстоящей встречей с Марантой, не мог думать ни о чем другом. Викланд тем временем стал рассказывать невыносимо затянутую историю про то, как он впервые попал несколько лет назад в этот город. Его поселили в номере для очень важных персон, где были даже тумбочка возле кровати и шкаф для одежды. Тумбочка была битком набита скелетами местных видов рыб, а из шкафа, когда его откроешь, с грохотом сыпались пустые бутылки. Он, Викланд, первым делом решил, на свою беду, смыть под душем дорожную пыль…

Дверь кабинета скрипнула и начала потихоньку приотворяться. Все повернулись к ней с ожиданием.

На пороге переминался с ноги на ногу широкоплечий лопоухий юноша в тельняшке.

— Маранта не придет, — сказал он, немного робея в непривычной обстановке и оттого стараясь быть развязным. — Я вместо нее.

Всем стало неловко. Низговоров молчал, словно и не заметил вошедшего. Только бледность да стиснутые зубы выдавали его чувства. Леша еще немного потоптался и, не дождавшись приглашения, присел на кончик стула возле самой двери. Викланд, с сомнением подвигав бровями, продолжил рассказ:

— В совмещенном санузле было очень тесно. Чтобы встать под душ, приходилось громоздиться на унитаз, потому что душевой — как это? рог? — душевой рог был упрямый… Очень негибкий. Указывал всегда одно направление, как рука вождья на постамьенте.

Увлекаясь, Викланд коверкал русские слова. У него выходило невольно, но так получалось смешнее.

— А на два крана полагалась одна ручка, такое железное колесо со спицами. Его надо было надевать на граненые штырьки. Оно вырывалось и падало на пол с очень неприятным звуком. У вас тогда в магазинах ничего не было, люди стояли в очередях. Вода тоже открывалась по очереди. Я надел колесо на первый штырьек и повернул его. Рог задрожал, из него пошли разные звуки и полилась очень темная и очень холодная вода. А я уже стоял на унитазе совсем голый. Мне было не увернуться. Тогда я решил поскорее добавить тьеплой воды и трьепетно переставил колесо на другой штырьек. И тут ржавое устройство наверху… Ну, то, в котором вода справедливо распредельяется… Оно не выдержало такого давления… Такой безжальостной эксплуатации… Оно страшно разгневалось, зарычало и кинулось мне в голову! Вместе с кипьятком! Как называется по-русски это устройство, где вода справедливо распредельяется?

— Приемник-распределитель, — с нарочитой серьезностью ответил Волк.

Тут все, не исключая Низговорова, расхохотались. Леша, который тоже давился от смеха, чуть не упал со стула.

— Кстати, — вспомнил Низговоров. — Вчера на банные проблемы обратил внимание сам губернатор. Распорядился перемыть всех бродяг. — Он не стал вдаваться в подробности.

— Правильно, — одобрил Волк. — К лету могут начаться жуткие эпидемии. Только одними банями тут не поможешь…

— Тогда я… — со смехом продолжал Викланд, — я подумал, что этот народ надо было хотя бы раз побьедить в войне, тогда бы все у него работало!

— Нас надо оккупировать! — с неожиданной яростью выкрикнул Леша, справившись с весельем.

Викланду стало неловко, он недоуменно вздернул брови и прокашлялся.

— Что ж ты в свои-то силы не веришь, моряк? — грубовато спросил Волк.