Сергей Яковлев - Советник на зиму

— Да ты… вы что! — взвился Щупатый (он теперь то и дело перескакивал с «ты» на «вы» и уже не решался говорить ему, как прежде, «земляк»). — Массовик-затейник я вам, что ли?

— Праздник должен стать поистине всенародным, — твердо продолжал Низговоров, не слушая возражений. — Веселым, зажигательным! Это привлечет людей гораздо лучше, чем агитация или угрозы. Мы должны продемонстрировать торжество победителей и внушить народу, что победил именно он. Он сам. Продумай театрализованное шествие, фейерверки, привлеки мастеров культуры. Конечно, надо развернуть уличную торговлю. Это уже полностью по твоей части. Дешевое питание, напитки… Пусть покупают водку не у старух из-под полы, а открыто, красиво. Пусть напиваются до одури!

— Понятно. Пьют и писают, пьют и писают, — хохотнул Щупатый. — Для этого дела, сам знаешь, что потребуется. — Он пошуршал в воздухе пальцами.

— Запроси у Постилы.

— Нет уж, вы сами! Я ее боюсь, она в трусах пистолет носит.

Несколько дней Низговоров размышлял, как подступиться к Постиле с разговором о деньгах для праздника, а тут она заявилась к нему с этим сама.

Низговоров ничего не понимал в бумагах, которые Постила перед ним выложила. Она сказала, что на юбилей Потапа Степановича нужны деньги, много денег. Платить за подарки, за праздничный стол, за разные увеселения, за выступления приглашенных артистов… Мало ли за что еще. Одна только уборка улиц влетит в копеечку. А бюджет города тощий, и если с каждой суммы отчислять все положенные налоги, от праздника останется пшик. К тому же мало кто соглашается в таких случаях на безналичную оплату: знаменитости требуют деньги в конверте, желательно — зеленые. Так что, с какой стороны ни глянь, нужно вначале обналичить бюджетные средства, переведя их на счет частной фирмы в порядке оплаты фиктивных услуг, и затем расплачиваться возвращенными этой фирмой живыми деньгами. Схема отработана, партнер надежный, выгода очевидна. А Низговоров должен всего лишь поставить свою подпись.

Постила была терпелива и доброжелательна, объясняла подробно, не жеманясь и не выкидывая фокусов. В этот раз она ему понравилась.

У Низговорова, правда, возник вопрос: почему именно он? Он всего лишь советник. До сих пор никаких финансовых документов не подписывал…

Но ведь он второе лицо после Потапа Степановича, сказала Постила уважительно. (Скорее даже вразумляюще: мол, что ж ты, академик, цены-то себе не знаешь?) Не странно ли будет, если Потап Степанович завизирует траты на свой собственный юбилей? Не упрекнут ли его в нескромности, а то и в чем-то похуже?

Тем самым заранее отклонялся второй волновавший Низговорова вопрос: знает ли об этом губернатор? Не знает и знать не должен. Денег будет достаточно, прибавила Постила, предварительная смета несколько завышена, а если еще удастся сэкономить… В общем, из излишков можно будет кое-что и для себя выкроить.

Низговоров на секунду обомлел. Предложение было шокирующим, если поглядеть со стороны — просто чудовищным. Но заманчивым. А главное, произносилось хотя и вполголоса, но тоном самым обыденным, деловым. Может, так уже мыслят и живут все, а он, Низговоров, — какой-то анахронизм, посланец из позапрошлого века, как однажды сказала Даша? Кому, в самом деле, будет ущерб, если небольшая часть денег, предназначенных для праздника, попадет в карман Низговорова, и он сможет потратить их на ту же Дашу, купить ей, наконец, теплую шубку? Меньше спаленных петард, меньше выпитой водки? Так это же благо!

— Кроме нас с вами кто-нибудь в это посвящен? — спросил он со значением.

— Дура я, что ли! — в своей обычной манере отрывисто ответила Постила.

— Что ж, — сказал Низговоров, беря со стола ручку. — Вы прокурор, вам виднее…

Постила придвинула к нему бумаги, руки их соприкоснулись.

— До сих пор не попросил у вас прощения за тот безобразный ночной визит к вам. — Низговоров попытался придержать ее руку. — Я был пьян и вел себя ужасно, глупо, как мальчишка. Но все помню и, поверьте, дорожу этим воспоминанием. Сейчас мне жаль, что у нас с вами тогда ничего не было.

— Не жалейте, — сказала Постила, с потупленным взором выравнивая на столе стопочку подписанных бумаг. — Никогда ни о чем не жалейте. У нас еще много чего будет, все впереди.

Он был так тронут, что отважился нежно поцеловать ее на прощанье в шершавую щечку, и хотя она при этом хмыкнула со свойственной ей иронией, но явно осталась довольна.

А когда вышел с ней в коридор — лицом к лицу столкнулся с моряком Лешей. В этот раз Леша выглядел непривычно: стриженые вихры приглажены, вместо курточки и тельняшки — зеленый пиджак с чужого плеча, рубаха в горошек и неумело завязанный оранжевый галстук.

Низговоров постарался не выдать удивления, по-свойски потрепал его по плечу:

— Как жизнь?

— Не жизнь, а сказка! — заученно откликнулся Леша, едва удостаивая Низговорова взглядом.

Оказывается, он ждал Постилу. Она быстро пошла к выходу, Леша вразвалочку припустил за ней, и Низговоров видел, как они обменялись какими-то бумагами.

В один из тех дней Маргарита Разумовна мимоходом похвалила Низговорова:

— Вы хорошо с праздником придумали! Просто замечательно. Эта работа как раз для Щупатого. Один Никита, конечно, не справится, но мы попросим помочь ему нового советника…

— Кого-кого? — Низговоров подумал, что ослышался.

— Марата Сафарбеевича, советника губернатора! Он большой специалист по организации всяких шоу. Что вы на меня уставились, Вадим? Вам плохо?

Скоро в коридоре администрации замелькал и сам Марат Козлов. Он с помпой вселялся в кабинет по соседству с низговоровским: несколько рабочих под его присмотром заносили туда новую мебель, какую-то электронную аппаратуру в коробках, дорогие сувениры, картины, книги… Низговорова при встрече поприветствовал с особенным восточным радушием, почему-то навевающим мысль об изменчивости и коварстве судьбы.

В тот день, как назло, губернатора на работе не было. А к Марату Сафарбеевичу уже сновали то Асмолевский, то Щупатый. Заглянула даже непримиримый критик театральных постановок Нина Мордуховна — и вышла от Козлова сияющая. Низговоров все это видел, потому что ему не сиделось на месте, он нервничал, то и дело выскакивал в коридор и прохаживался там, сводя с ума пристально следившую за ним Гадину. Пытался понять суть происходящего. Спросить, навести справки (у Маргариты Разумовны или у всезнайки Щупатого, например) не позволяло самолюбие. На поклон к Козлову, как другие, тоже не пошел — с чего бы? Дело касалось высшей служебной субординации. Один Потап Степанович мог все расставить по местам. А он исчез.

Здоровье пошло вразнос. Вечером Алиса не смогла оживить Низговорова, так и ушла ни с чем. Чего только не передумал он бессонной ночью, каких резкостей не наговорил Потапу Степановичу в длинных жалобных монологах!