Сергей Яковлев - Советник на зиму

— При условии, что он будет исполняться! — хрипло влез подвыпивший Кудакин. — Я понапишу вам кучу офигенных законов, но если наша многоуважаемая мадемуазель, — он с поклоном обернулся к Постиле и осклабился, — не проследит за их исполнением, толку не будет! Не бу-дет!

Аршак Манвелович рассудительно поведал, что пережил на своем веку немало разных установлений начальства. В его молодые годы о Боге и заикнуться было немыслимо, а если сейчас о нем принято говорить, да еще так широко и с уважением — значит, этого и следует держаться.

Негробов сказал, что он тоже не понимает, зачем нужно наезжать на Бога, который ему лично ничего не задолжал.

Постила при этих словах прыснула в кулачок.

Низговоров со скукой глядел в окно, где на пасмурном фоне февральского неба кружила над старой березой стая ворон. И тут его осенило. Он сложил ладони коробом и поглядел одним глазом в образовавшееся прямоугольное окошко на Маргариту Разумовну с Ниной Мордуховной. Получилась живая законченная картина в рамке. Разъял руки — вся прелесть поз и характеров тотчас рассеялась, перед ним снова сидели чиновницы, шло унылое заседание.

— Всякое искусство есть искусство наложения рамки! — провозгласил Низговоров.

Многие обернулись к нему удивленно, кто-то и с негодованием. Маргарита Разумовна мигнула Щупатому, тот толкнул его локтем в бок; оба, вероятно, решили, что Низговоров задремал и только что проснулся. А Нину Мордуховну всю прямо передернуло. Она всегда вздрагивала, заслышав его голос.

— Недавно я слышал по радио песню, — сказал губернатор, не придав значения выходке Низговорова. — Где-то записал… Что такое! Не могу найти.

— Вы ее не выложили из портфеля! — озабоченно предположила Маргарита Разумовна.

— Да нет же, только сейчас передо мной была… Вот, вот она:

Я прошел огонь и воду

Не спеша.

Изучал свою природу:

Тело, душа.

Но по дороге

Вспомнил о Боге…

— Так и все нынче: вспомнили по дороге… Что ж, спасибо. Вы мне очень помогли.

Он повторил те самые слова, которые совсем недавно слышал от него Низговоров, но на этот раз они прозвучали без энтузиазма.

Воцарилась долгая пауза.

— Потап Степанович! — осмелилась прервать ее Маргарита Разумовна. — Главное-то мы будем обсуждать?

— А что — главное? — спросил губернатор потерянно.

— Ну, как дальше жить будем…

— Как жили, так и будем жить.

— Все-таки у вас юбилей на носу, надо подумать, как отметить…

— А никак его не надо отмечать.

— Но ведь ваши министры не просто так здесь собрались, их что-то тревожит!

— Хорошо. Пусть каждый скажет о том, что его тревожит.

— Предлагаю переименовать мой Департамент неплановой застройки в Департамент ветхих и нежилых строений! — сказал Негробов.

— Давайте переименуем. Я не возражаю.

— Ну, Потап Степанович, — все теребила Маргарита Разумовна. — Вы же обещали нам сенсацию!

— Я скажу, — вызвался тонким голосом Асмолевский. — Уже из нашего заседания видно, что власть сегодня находится в ступоре. За последние недели, несмотря на раздутые сверх меры штаты администрации, не предложено ни одной идеи, не выработано никакой программы! Мы не имеем сегодня стратегии, не знаем, куда идем!

— Ты зря, Щуп нормально работает, — подал голос Негробов.

Выпуклые глаза Нины Мордуховны заблестели.

— Я должна согласиться с Коляшей Негробовым, что Никита Зурьевич успел хорошо себя зарекомендовать, — заявила она. — Чего не скажешь, к сожалению, о советнике Низговорове. Я понимаю, есть процессы неизбежные. Приходится утешаться словами первоверховного апостола Павла: вначале приходит человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом… Поправьте меня, Вадим Евстигнеевич, если я неточно цитирую… Там еще важные слова о том, что тайна беззакония не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь . Удерживающий теперь — это вы, Потап Степанович, дай Бог вам здоровья и долгих лет. Вы прекрасно ведете наш корабль через штормы и рифы. На вас только один грех: вы не задумываетесь о подготовке смены. Когда-нибудь нам всем придется уступить свои места: и мне, и даже вам, как это ни прискорбно. Но, с другой стороны, пока мы, старое поколение, не уйдем, ничего по-настоящему и не начнется. Приглядитесь к Асмолевскому, Негробову, да и Щупатому. Может, у них пока маловато опыта, но они рвутся в бой, это уже слаженная команда, настоящие молодые волки!..

— Волков нам только не хватало, при нашем-то разорении, — тихо, но внятно произнесла Маргарита Разумовна.

Потап Степанович, видимо, не все разобрал.

— Вы что, костоправа Волка хотите на мое место посадить? — раздраженно спросил он Нину Мордуховну. — Сажайте! Я уже слыхал про такие планы, меня не удивишь.

— Если вы и слышали, то уж никак не от меня, — оскорбленно сказала Биргер и умолкла.

Попросил слова Щупатый.

— Я благодарен за высокую оценку, которую дали мне товарищи по работе, — сказал он растроганно, по привычке втягивая бритую голову в плечи. — Сделано пока мало, но я воспринимаю ваши слова как аванс. Мне до сих пор трудно поверить, что я работаю в таком замечательном коллективе, что рядом со мной известные реформаторы, и к ним можно запросто подойти, заговорить, даже руками их потрогать… Честное слово, просыпаюсь иногда ночью — и не верю! Все кажется, что пойду утром в свой ларек, трусы продавать.

Возникло общее оживление. Маргарита Разумовна беззвучно похлопала в ладоши и повернулась с улыбкой к Потапу Степановичу, приглашая его разделить удовольствие. Но тот и так слушал Щупатого внимательно, даже ладонь приложил к уху.

— Не могу обойти еще одну тему, — продолжил Щупатый, по привычке почесывая голый затылок. — Насчет того, что паршивая овца, мол, все стадо портит… Знаете, я бы не хотел, чтобы наше заседание превращалось в чье-то персональное дело. Мы все разные, пришли сюда разными дорогами. Кто-то, наверное, возвысился не вполне заслуженно. Точнее, имеет такие, с позволения сказать, заслуги, которые не будут востребованы новой эпохой. На нас еще давит прежняя система, когда процветали наушничество и коррупция. Я уверен, что все вместе мы с этим наследием справимся. Вот говорят: элита, элита… Раньше я, честно вам скажу, даже к самому слову с каким-то недоверием относился. А теперь вижу, что элита — это самые нужные городу люди. По-моему, в целом Потап Степанович гениально подобрал команду, у него есть особое чутье, и за это нам всем нужно низко ему поклониться!

С этими словами Щупатый поднялся, вышел из-за стола, больно задев коленом Низговорова, и церемонно поклонился губернатору.

Раздались громкие аплодисменты. Не хлопали только Низговоров и Асмолевский.