Сергей Яковлев - Советник на зиму

Завороженный ужасом, он брезгливо всматривался в картины оттаявшей смерти. Весна принесла с собой тлен и смрад. На тротуаре недвижимо стояли два осовелых мужика в порыжевших телогрейках и ушанках — они тоже будто вышли из-под снега. Позади них у забора высилась грязная ледяная гора, с одного боку изгрызенная солнцем, вся набитая мусором, как булка изюмом, и в ее недрах ищущий взгляд Низговорова тотчас приметил мочало длинных спутанных волос и заветренный рукав женского пальто. Там могла лежать жена или мать кого-то из этих…

— Эй! — крикнул Низговоров с дороги, стараясь привлечь внимание мужиков еще и взмахами руки. — Эй! Эй!

На их мертвых лицах ничего не отразилось. Какую-то секунду они в упор смотрели на него, затем молча показали спины и разошлись в разные стороны.

— Догнать? — предложил шустрый Миша, выскакивая из машины.

— А? Нет, зачем. Погляди-ка там, в куче… Что такое рыжее, спутанное?

— Мочалка.

— Да? Может быть… Почему народ не откликается? Больные все, что ли?

— По-научному у них авитаминоз, — сказал Миша. — Но я рассуждаю проще: давно не пороты!

Двор перед зданием администрации был битком набит нарядными людьми. Съехались руководители всех городских учреждений и фирмачи со своими экзотически разодетыми дамами. Тут же и пресса, и многочисленная охрана в парадных белых перчатках, и невесть как просочившиеся зеваки, в основном охочие до развлечений девицы. Поздравители выстроились на прием по рангу и значимости. За очередностью доступа к Потапу Степановичу, а также за тем, чтобы не затесался кто случайный, строго следили: Асмолевский внизу, возле усиленной по этому случаю вахты, а Марат Сафарбеевич у входа в приемную.

Низговоров сразу прошел в приемную и пристроился к свите позади Потапа Степановича (тут уже были Щупатый, Аршак Манвелович, Биргер). Маргарита Разумовна стояла всех ближе к юбиляру, сбоку от него, и наблюдала, чтобы никто не утомлял старика чрезмерными изъявлениями преданности или слишком крепкими объятиями, а также за тем, чтобы он сам держался молодцом и не киснул (и для того постоянно подбадривала его своими улыбками). В паузах между поздравлениями Маргарита Разумовна подходила к губернатору, поправляла ему галстук, разглаживала под пиджаком воротничок рубашки, что-то шептала в самое ухо, от чего Потап Степанович заметно оживлялся и розовел…

Приемная вся была уже заставлена коробками и цветами, а подарки все несли и несли. Низговоров не мог и вообразить себе, что в его бедном, угрюмом, грязном городе можно в одночасье раздобыть столько прекрасных букетов.

Гости подходили вначале к Потапу Стапановичу, самые приближенные троекратно с ним целовались, все высказывали губернатору свои пожелания, передавали дары (если вещь была тяжелой, ее подхватывали и пристраивали Бабулян или Щупатый), а затем те, кто разбирался в этикете (таких было большинство), поворачивались под ревнивым оком Потапа Степановича к Маргарите Разумовне, целовали ей руку, произнося, судя по выражениям лиц, почтительные и приятные слова, и вручали приготовленные для нее вторые, уже не столь громоздкие, но не менее изысканные подарки. Больше никому из свиты таких знаков внимания не оказывали.

В этом, собственно, и состояла официальная часть торжества. Потапа Степановича, ввиду его преклонного возраста, решили избавить от сидения в президиуме и выслушивания длинных речей.

Среди гостей Низговоров заметил Викланда, поприветствовал его улыбкой и кивком. Викланд в свой черед вручил Потапу Степановичу набитый всякой заграничной всячиной пакет, оставшись со вторым пакетом, поменьше. Маргарита Разумовна уже улыбалась ему, готовая принять свой подарок. Викланд, конечно, отлично знал правила игры. Но он замешкался, как будто забыл, что делать дальше. И — шагнул к Низговорову:

— Тут мелочи, разные сувениры, — сказал, радушно пожимая руку. — Может пригодиться!

После чего скромно отошел с чувством выполненного долга.

Низговоров не стерпел и заглянул в пакет: там лежали пастельные карандаши, отлично изданный альбом репродукций с «Человеком огня» на обложке и небольшая бутылочка — должно быть, обещанные «Капли датского короля».

Он поднял растроганный взгляд, рассчитывая еще застать Викланда в приемной, и напоролся на багровое от гнева лицо губернатора.

— Он ошибся, — с натугой сипел, обернувшись к Низговорову, Потап Степанович. — Передайте Рите… Это для нее.

Низговоров торопливо сунул пакет Касаткиной и только тут заметил у самых дверей Викланда с подскочившими на лоб бровями.

Это было, пожалуй, единственное недоразумение во время официальной церемонии — да не то чтобы недоразумение, а так, мелкая оплошность зарубежного визитера, по незнанию нарушившего протокол, после чего один только Низговоров пребывал некоторое время в столбняке.

Дальше все шло по плану. Торжественный обед для членов правительства и избранных гостей в зале приемов и собраний. Хвалебные тосты (во время которых ярче всех блеснул красноречием Щупатый, хотя и другие не шибко отставали). На одном из самых почетных мест, между Щупатым и Негробовым, сидел за столом лопоухий Алексей Максимович, владелец «Абнавы» и генеральный спонсор праздника. К нему то и дело подскакивал Павлыч (угощавшийся за другим, более низкого ранга столом в конце зала) и подолгу стоял позади стула в почтительной позе, как лакей. На обеде также присутствовал инкогнито — господин с аккуратной бородкой и в темных очках, с которым советник Марат Сафарбеевич уединялся на диване в укромном углу и о чем-то живо беседовал. В этом странноватом пестром собрании, где каждый пользовался возможностью распустить все свои перья, Асмолевский как-то стушевался, так что Низговоров, сидевший рядом, счел долгом вежливости с ним заговорить:

— А наш Потап Степанович неплохо держится во всем этом…

— Бедламе, вы хотите сказать? К сожалению, сие не подвластно ему, он сам в некотором смысле жертва бесовщины.

— Вообще-то я не сторонник того, чтобы все на свете демонизировать.

— Однако имели возможность убедиться, как глубоко проникла зараза. Когда они прилюдно отняли у вас подарок… Такого срама я давненько не видел. Власть окончательно себя дискредитирует. Всем заправляет дама из низов, не сумевшая даже окончить институт.

У Низговорова чуть не вырвалось, что Асмолевский ведь и сам не доучился, но он вовремя вспомнил недавно прошедший в администрации слух, что Валя теперь большой ученый — защитил где-то диссертацию по государственному строительству.

— Спасибо за информацию, — промолвил он. И, чтобы отделить себя в глазах Асмолевского от Маргариты Разумовны, добавил: — Но в уме и таланте, что ни говорите, ей не откажешь. Чтобы так непринужденно и красиво присосаться к власти, тоже нужен дар.