Сергей Яковлев - Советник на зиму

— Земляк, у тебя есть очень плохая черта: занудство!..

Вернувшись к себе, Низговоров выглянул в окно: его низкорослый оруженосец стоял в окружении других водителей, поджидавших своих хозяев, и занимал их какими-то байками. Может быть, рассказывал, как раскусил Маранту.

Оставался еще человек, которого сама Маранта называла честным, справедливым и надежным и даже прибегала к его защите. Леша должен был знать, что с ней стало, и мог открыть правду: ведь он вне заговора, никому не служит и ни от кого не зависит.

Низговоров сказал Гадиной, что вынужден отлучиться по делам, и если через полчаса не вернется, то пусть Миша ставит машину в гараж и идет домой: сегодня он больше не понадобится. Сам же, чтобы не столкнуться с шофером у парадного крыльца, спустился по хозяйственной лестнице к разбитой задней двери, прошел мимо изумленного сержанта-вахтенного в старый сад, а там по обледенелым тропам через дырку в ограде — на улицу.

Спустя полчаса он уже объяснялся у входа в «Абнаву» с ответственным за фейсконтроль швейцаром в ядовито-зеленой диннополой шинели и фуражке с желтым околышем.

— Так-то оно так, — говорил швейцар, с высокомерием маньяка разглядывая служебное удостоверение советника Низговорова. — Только вот с головой у вас не все в порядке! Ладно, что с вами делать…

За дверью на звон колокольчика вышла юная особа в мини-юбочке, венчающей длинные детские ноги. Предложила крэзи-меню: последние модели одежды и обуви из Парижа и Лондона, спирт «Ройал», рулетка, боулинг, бильярд, массаж…

— Вам что, Алексей Максимович нужен? Только он и никто другой? А он вас, простите, ждет?

На счастье Низговорова, со второго этажа как раз сбежал по лестнице сам Леша.

— А, советник… Светочка, обслужи.

— Мне надо с вами переговорить, — сказал Низговоров.

— Я уезжаю… Ладно, залазь в машину.

— Хотелось бы наедине.

— А у меня от друзей секретов нет! Или жди. Свет, когда я обычно домой возвращаюсь? Скажи товарищу.

— Ой, не знаю, Алексей Максимович… Когда в полночь, когда еще позже…

Низговоров молча забрался следом за Лешей в высокий черный джип, где, кроме шофера, сидел молодой человек с перебитым носом, шрамом на подбородке и странным взглядом: один глаз у него как будто умер и смотрел с того света. Машина рванула, взвизгнув шинами, Леша суетливо завертел головой, рассматривая мелькавших на улице девиц.

— Во идет, смотри! Смотри, Димон!

— Гамно, — каждый раз коротко отвечал ему с переднего сиденья кривой.

— Я насчет Маранты, — сказал Низговоров. — Вы можете сказать, что с ней и где она?

— Не могу. Меня это не интересует.

— То есть как?..

— А так. Есть вещи, которые меня сильно интересуют. Есть — не сильно. А это ну совсем не интересует! Тут навара нету. Да, Димон? — снова обратился Леша к напарнику.

Тот обернулся и хохотнул, оскалив крупные желтые зубы.

— Она считала вас своим другом и заступником, — тихо сказал Низговоров.

— Да? Таким друзьям, будем так говорить, я бы не обрадовался. Ее друзья сидят где-нибудь в ЦРУ!

— Как?.. Что вы сказали?

— Что слышали. Она всех русских за дерьмо держала. Забыли, как выпендривалась на сцене: «В России все такие же грязные и неумехи, как я, Бопа!»? Я не забыл.

— Да не было такого! Эту сценку я же вам и рассказал в шутку, она мне приснилась, я сам во сне ее выдумал!

— Ладно. Не было так не было. Мне по хуй, пускай спецслужбы этим занимаются. Вот сейчас мы с Димоном едем на кладбище осматривать участок под новую церковь. Завтра подпишу договор с Негробовым, начнем искать субподрядчиков… А может, не подпишу. Это уж как договоримся, да, Димон? Но там — навар. Поэтому есть о чем разговаривать. А с вами — не о чем.

Машина, вылетев на открытое место, нырнула вниз. Показалась труба крематория. Низговоров попросил высадить его здесь, не доезжая до кладбища. Постоял в растерянности на обочине, поглядел в ту сторону, где раньше был дом, словно перепроверяя себя, а затем медленно побрел назад в гору, оскальзываясь на талой дороге, сгорбленный, за два дня постаревший на много лет…

Вечером делать перевязку пришла Наташа. Он ее вначале и не узнал: на длинных ресницах темно-синяя тушь, веки размалеваны холодной, как рыбья чешуя, краской, губы ярко-фиолетовые. Выступала в новых длинноносых туфлях на высоченном каблуке, неестественно вывернутые ноги казались жесткими и жилистыми. Вела себя подчеркнуто официально. Издали коротко приказывала, как сидеть и куда наклонять голову, брезгуя лишний раз прикоснуться к Низговорову надушенными руками. Размотав старый бинт, грубо рванула присохший к ране конец. Низговоров ойкнул от боли и неожиданности, она закричала:

— Держите себя в руках! Слизняк какой-то, а не мужчина.

С остервенением намотала новый бинт, будто затягивая лошадиную подпругу, только что каблуком в живот не уперлась, и гордо ушла, сверкнув мускулистыми икрами.

Забываясь в постели тяжелым сном, Низговоров думал, что теперь, когда все складывается против него, он обязан сосредоточиться на своем долге и выполнить самое важное и необходимое, пользуясь властными полномочиями, которые никто у него пока не отнял. Завтра же остановить работы за кладбищем, настоять на возбуждении уголовного дела по факту поджога и возможного убийства, заставить прокуратуру тщательнейшим образом обследовать место пожара, руками просеять каждую горсточку земли! Затем дать распоряжение Бабуляну, чтобы немедленно перевез сюда Дашу. Отныне они с ней будут неразлучны, как и поклялись когда-то, ведь она — единственное родное и близкое ему существо. Помимо прочего их связывает Маранта, живая память о ней… Их да Волка! Как можно было забыть про Волка? Ведь он, учитывая его решительный нрав, наверняка что-то уже предпринимает для поисков Маранты. Необходимо как можно скорее с ним связаться, но прежде потребовать от губернатора выполнить обещание ввести его в правительство. Вместе они еще повоюют!

При этом Низговоров, конечно, сознавал, что кресло под ним зашаталось, а возможности значительно сузились. Он и прежде-то был скован по рукам и ногам, и все его эфемерное значение держалось на прихоти дряхлого старика с капризным и переменчивым нравом. Теперь губернатор либо шибко ослаб, либо предал его (вполне вероятно, то и другое вместе), и Низговоров остался один против многочисленных и крайне опасных врагов, не признающих никаких правил.

Утром Маргарита Разумовна перехватила Низговорова в коридоре и потащила в кабинет к Марату Сафарбеевичу:

— Сейчас нас показывать будут, на празднике снимали!

Перед телевизором собрались все: Козлов, Асмолевский, Биргер, Щупатый, Негробов, Кудакин, Бабулян… Не было, конечно, Постилы — та вообще редко появлялась в администрации, предпочитала сидеть в своем малиновом особнячке, хотя и числилась по совместительству министром финансов. И не было Потапа Степановича.