Сергей Яковлев - Советник на зиму

Кто успел, расселись на креслах и стульях, остальные встали сзади полукругом. Даже Гадина приковыляла, заняла позицию в дверях, одновременно бдительно приглядывая за своим рабочим местом. Хрипела на Низговорова, чтобы отошел, не заслонял ей экран.

Вначале показали Потапа Степановича в его рабочем кабинете. Голос Кандыбы за кадром рассказал о жизненном пути губернатора и его заслугах. Затем мелькнули два коротких интервью: с Ниной Мордуховной, которая высказалась в том духе, что общество взрослеет на глазах, переходя от губительной конфронтации с властью к сотрудничеству с ней, и со Щупатым. Каждый раз при появлении на экране знакомого лица публика оживлялась, слышались одобрительные шутки. Щупатому даже зааплодировали. Он сказал, что горожан губит зависть.

— На свете не так уж много людей, которые умеют что-то организовывать, зарабатывать большие деньги. Это же курицы, которые несут золотые яйца! Они создают рабочие места! Во всем цивилизованном мире их уважают! А нам, при нашей нищете и безработице, на богатых молиться нужно! Мне говорят: «Мы тут вкалываем, а они на иномарках разъезжают». Ну и что?!!

Так надрывался экранный Щупатый. А живой Щупатый скромно глядел на себя из кресла и принимал поздравления.

После дали общие планы: торжественная церемония, вручение подарков (промелькнула сцена, где красный от раздражения Потап Степанович оборачивается к Низговорову, чтобы потребовать у него отдать пакет Маргарите Разумовне), застолье. Довольно долго показывали Низговорова с Асмолевским: как они беседуют, наливают себе вина, чокаются… Среди зрителей при этом царило гробовое молчание. Вот экранного Асмолевского что-то встревожило, он вертит светлой головкой, нечаянно утыкается глазами в камеру — и какую-то долю секунды на зрителей смотрит недоразвитый, болезненно самолюбивый, жестокий ребенок. Всего лишь долю секунды, экранный Асмолевский тотчас справляется с собой, заметив, что его снимают. Но это увидели все. Увидел и реальный Асмолевский.

— Ну что, хорошенького понемножку? — с напускным равнодушием сказал он, шумно поднявшись из кресла и зачем-то охлопывая карманы своего френча. — Пойду, работы много…

Низговоров вышел следом.

— Где Потап Степанович?

— Еще не приехал. Говорят, неважно себя чувствует. — У Асмолевского прыгала верхняя губа.

— Кто говорит?

— Рита. Он ей одной звонит. А у вас неприятности… Вы к себе? Сейчас Бабулян освободится, мы вместе к вам зайдем.

Аршак Манвелович, как вошли, начал неуклюже успокаивать:

— Ничего особенного, ничего страшного. Пришла жалоба. Пустяковая, от бабы. Они всегда плачутся. Все это яйца выеденного не стоит, но взять на заметку надо.

Он достал из папочки и положил перед Низговоровым разлинованный листок из школьной тетрадки. Жалоба была адресована завхозу башни Т. П. Некрасову. Уборщица Алиса в простых словах просила его довести до сведения губернатора, что советник Низговоров, пользуясь своим служебным положением, надругался над ее женским достоинством и в течение длительного срока систематически занимался сексуальной эксплуатацией.

— Это правда? — спросил Асмолевский с брезгливой гримасой, когда Низговоров кончил читать.

— Бабьи сплетни, — ответил за Низговорова Бабулян. — Вадим Евстигнеевич ее пожалел, помог устроиться на работу, она увидела, что человек порядочный, добрый, вот и решила еще что-нибудь с него поиметь… Это дело надо тихо уладить. Думаю, Потапу Степановичу незачем об этом докладывать.

— А если у нее будет ребенок? — продолжал допрашивать Асмолевский с каким-то детским интересом. Низговоров вспомнил слова Маргариты Разумовны, что он немного тронулся на половом вопросе.

— Куда ей еще ребенка! У нее и так двое, — по-житейски решил Бабулян. — В общем, Вадим Евстигнеевич, постарайтесь поладить миром, предложите деньги… Что делать, женщина небогатая… А бумажку оставьте себе, нам она ни к чему.

— Мы, конечно, не будем расстраивать Потапа Степановича, тем более что он не вполне здоров, — степенно сказал Асмолевский. — Но жалоба пусть побудет в секретариате. Так надежнее.

За все время, пока они сидели, Низговоров не проронил ни слова. О чем было говорить?

Оставшись один, он вспомнил ночной перечень неотложных дел и набрал номер Постилы.

— Объявились! — злорадно сказала Постила. — А я думала, вы уже того…

— Вы завели уголовное дело по факту поджога дома на кладбище? — спросил Низговоров.

— А что, был поджог? Вы мне всегда какую-нибудь увлекательную историю расскажете! Наверное, на ночь детективы читаете? Или некогда, сплошная эксплуатация женских достоинств?

Он понял, что она знает о жалобе. Да и как не знать, если Алиса подала ее Павлычу!

— Скоро вам привезут мое заявление с подробным изложением фактов, — сказал Низговоров. — Если к вечеру дело не будет открыто… Это как минимум халатность. Не исключены преступный сговор и укрывательство.

— Круто! — сказала Постила. — Ну-ну, присылайте, почитаем.

— Поджог сопровождался исчезновением человека, хозяйки дома, — продолжал Низговоров. — Возможно, она убита или сгорела. Кто-то заинтересован в уничтожении улик, вчера на этом месте уже работал бульдозер…

— Это во время молебна, что ли? — лениво спросила Постила. — Меня там не было, но я слышала, что дедуля наш совсем скис на солнышке, и вам пришлось взять командование на себя… Правда?

Низговоров задохнулся от ее наглости. Проглотил сухую слюну. Надо было держаться выбранной интонации, не выдавать растерянности.

— Немедленно приостановите там строительные работы и займитесь самым тщательным расследованием. Вы все поняли?

— Нет, не все, — сказала Постила.

В трубке раздалась отдаленная перепалка, и Низговоров расслышал, как ему показалось, крик Оксаны Кокуриной: «Пускай сначала деньги отдаст!»

— Успеется, — сказала Постила в сторону. А затем громко повторила для Низговорова: — Не все! Вы сами-то где были во время пожара? Куда-то пропали, дома не ночевали… Утром вас видели в довольно странном виде… Откуда вам так хорошо известны подробности?

— Какие еще подробности?

— Ну, про то, что это поджог… Что женщину убили…

— Я не говорю «убили»! — закричал Низговоров.

— И правильно делаете, что не признаетесь. Труп мы пока не нашли. Но надежды не теряем. Зато нашли кое-что другое. Ваше пальто близко висит? Осмотрите рукава.

Низговоров бросил на стол трубку и кинулся к шкафу, где висело пальто. На обшлаге левого рукава были пришиты четыре небольшие пуговицы. Он их даже и не замечал никогда. На правом — осталось три, а на месте четвертой торчали ниточки…

Постила по его шумному дыханию почувствовала, что он вернулся к телефону.