Сергей Яковлев - Советник на зиму

— Потап Степанович, остановите это безумие! Не умножайте зло! — закричал Низговоров. — Не слушайте ничьих советов, не давайте никаких расписок, ничего не стройте! Какие деньги? Кому вы хотите поручить строительство? Этот прохвост уже все украл! Он втянет вас в новые растраты! Зачем вы окружили себя такими людьми?..

— Тише, тише, — залепетал Потап Степанович примирительно. — А с кем работать? Других нет. Скажете, у вас нет недостатков?..

Низговоров сник.

— Я не про себя, — сказал он упавшим голосом. — В городе еще остались разумные и честные люди. Надо же разобраться, наконец, что происходит, иначе мы все здесь сойдем с ума. Пригласите Волка, как мы с вами договаривались. Дайте ему широкие полномочия…

— Хорошо, что напомнили, — злорадно встряла Маргарита Разумовна. — Потап Степанович…

— Я уже подписал, — сказал губернатор. — Народ будет пьянствовать, лезть под машины, разбивать в драках носы, а мы за это плати? Не должно быть такого. Пускай обращаются в частную клинику. Тогда у них, может, на водку меньше останется. Вас это не коснется, — небрежно бросил он Низговорову, — вы приписаны к спецполиклинике.

Маргарита Разумовна приняла у него из рук бумагу. Это было то самое распоряжение о ликвидации городской больницы, заготовку которого когда-то показал Низговорову Асмолевский.

После отъезда Потапа Степановича Маргарита Разумовна сама позвала Низговорова к себе для серьезного, по ее уверениям, разговора.

— Порекомендуйте вашему приятелю Волку как можно скорее покинуть город, — сказала она. — Ему нельзя здесь оставаться.

Низговоров горько усмехнулся и вслух посетовал, что Маргарита Разумовна, видимо, теряет навыки тонкой аппаратной интриги: раньше она не опускалась до примитивного запугивания. Но если дело зашло так далеко, не пора ли открыть карты? С Волком понятно, он стоит на пути ее приятеля-шарлатана; но зачем она погубила Маранту? С какой целью? Не зря говорят, что она вертит губернатором, как хочет…

— Я не собираюсь перед вами оправдываться, — произнесла Маргарита Разумовна холодным тоном. — Ваше мнение меня не интересует. Думаю, вы еще пожалеете обо всем, что сейчас сказали. А пока советую прислушаться. Волка подозревают в покушении на жизнь губернатора. Ему грозит арест.

— И вам не совестно нести такую чушь? — спросил Низговоров. — Какое еще покушение? Откуда? Так и говорите, что вашему Турмагомедову приглянулось здание больницы. Постыдились бы, ведь все знают, чем он вас, с позволения сказать, лечит!

Маргарита Разумовна порывисто встала и вышла. Низговоров подумал, что она удалилась выплакать обиду. Посидев некоторое время в замешательстве, он уже собрался покинуть чужой кабинет, как она вернулась — с глазами совершенно сухими, надменная — и швырнула перед ним на стол разлинованный рукописный том. Низговоров поглядел с недоумением: это была книга регистрации посетителей, заполняемая внизу на вахте.

— Посмотрите первые числа декабря, когда вы привозили сюда Волка, там подклеен протокол изъятия! — гневно бросила ему Маргарита Разумовна.

— Да, я помню, у него в кармане халата нашли пинцет…

— В протоколе ясно написано: при задержании Волка изъят ланцет !

— Неправда. Но что это меняет?

— Это меняет все.

Она добавила, что нарушает закон, разглашая случайно ставшие ей известными намерения правоохранительных органов, и делает это, конечно, не ради Низговорова, но только из сострадания к талантливому доктору, мастеру своего дела. Ему надо немедленно уехать, скрыться в другом городе или даже за границей. С его способностями он нигде не пропадет.

В коридоре Низговорова нагнал Асмолевский.

— Что я вам говорил? Это только начало. Потап Степанович постепенно выбывает из игры. Теперь фактически правит она.

— Чего вы от меня-то хотите? — резко спросил Низговоров.

И совсем уж потерял над собой контроль, когда, подойдя к своему кабинету, едва не столкнулся с выскочившей оттуда Гадиной: на весь коридор стал кричать, что знает теперь, кто ворует его бумаги и срезает пуговицы на пальто, — нес полную ахинею с точки зрения выскочивших на шум Щупатого, Негробова и Биргер. Гадина поначалу опешила, забормотала про какую-то повестку, но, чувствуя поддержку собравшихся, захрипела, что с нее хватит, больше она не позволит какому-то урке над собой измываться, что теперь им наконец-то займутся компетентные органы, и в заключение швырнула со стола под ноги Низговорову пишущую машинку, разбив ее вдребезги.

Гадину бережно подхватили под руки и повели успокаивать. А Низговоров, еще кипя, влетел в свой кабинет — и сразу увидел на столе бумагу из прокуратуры с печатью.

Гр. Низговорову Вадиму Евстигнеевичу,

прож.: пл. Победы, д. 1, кв. 62.

Согласно расследования уголовного дела №86-П о растрате бюджетных средств, мошенничестве и хищении в особо крупных размерах Вы вызываетесь в прокуратуру к следователю по расследованию преступлений в сфере экономики и должностных преступлений, юристу 2 класса Кокуриной О. М. для предъявления обвинения и последующего допроса на завтра к 8 часам.

Одновременно разъясняю, что с момента вынесения постановления о привлечении в качестве обвиняемого Вы имеете право иметь защитника.

Следователь по особо важным делам, юрист 2 класса

Кокурина О. М.

По дороге домой Низговоров попросил Мишу заехать в больницу, надеясь застать там Волка. Постоял у наглухо закрытых железных ворот, обвязанных толстой цепью с замком. Хотел задать вопрос сторожу в камуфляже, не спеша направившемуся к нему через двор от той самой двери приемного покоя, куда он однажды ночью входил с больной Дашей на руках, — но издали разглядел знакомое изрытое оспой лицо и торопливо спрятался в машине.

— Посмотри внимательно, — шепнул Мише. — Ты знаешь его? Кто это?

— Нормальный мужик, — сказал Миша с вызовом. — Я его давно знаю, он в очереди порядок наводил. Справедливый, никого зря не тронет. Теперь и здесь будет порядок. Ведь черт-те что творилось, когда этот хозяйничал… Ну, волосатый, со звериной фамилией… Все стонут, каждый с какой-нибудь болячкой. Кто посмотрит, скажет: да в этом городе одни калеки живут! Для того все и делалось… Что хоть вас не устраивает-то?

— Все хорошо. Это я так… Тебя испытываю.

Поверил ли, нет ли — не понять. В этот день Миша вообще держался отчужденно и недружелюбно, скрытничал. У башни, выпуская Низговорова из машины, хмуро известил:

— Завтра вместо меня другой водила будет. Я выхожу в ночь, город чистить.

— Вас что, к уборке привлекают? — удивился Низговоров.

В ответ ничего внятного не услышал.

Низговоров чувствовал себя как в шахте или тесном колодце с гладкими стенками: все быстрее скользишь вниз, уже падаешь, и не за что зацепиться…