Игорь Григорьян - Иллюзия

— Эти законы действуют только в этом Мире? — я был немного сбит с толку, но сама идея мне понравилась.

— Это универсальный закон и я вам сейчас это докажу.

Агафья Тихоновна на ходу придвинула к себе одно облако, и ловко спрыгнув на него с дракона, предложила мне сделать тоже самое.

— Сколько раз на Земле вы смотрели в ночное небо?

— Не знаю. Много, — я задумался и подтвердил:

— Очень много раз.

— И что вы там видели?

— Звезды. Далекие и очень далекие. Свет от некоторых путешествует к Земле миллионы, а то и миллиарды лет.

— То есть каждый раз заглядывая в ночное небо, вы заглядывали в прошлое, и иногда очень далекое прошлое?

— Да, именно так, и это всегда восхищало и пленило меня, — я вспомнил несметное количество звезд на земном небосклоне и невольно закрыл глаза, представляя известную всем картинку.

— И где заканчивается эта ваша Вселенная? — спросила, как мне показалось, немного скептически, Агафья Тихоновна.

— Ну если Большой Взрыв был почти 14 миллиардов лет назад, то и Вселенная смогла распространиться примерно на 14 миллиардов световых лет от нас.

— В каком направлении? — акула прищурилась в ожидании ответа.

— Да в любом! В любом направлении! — я отвечал уверенно, будучи уверен в предмете спора, но увидев скептический взгляд Агафьи Тихоновны, повторил уже не так уверенно:

— В любом направлении.

— Значит ли это что, чисто геометрически, вы находитесь в центре шара с радиусом 14 миллиардов световых лет?

— Конечно, для наглядности можно сказать и так, — я внимательно следил за разговором, пытаясь вовремя поймать и нейтрализовать подвох, который, Агафья Тихоновна, несомненно, мне готовила. А может быть и не подвох вовсе, а какое-то логическое несоответствие.

— И наблюдая в самый мощный телескоп за краем, за оболочкой Вселенной, мы можем видеть именно то, что происходило в тот момент, когда прогремел Большой Взрыв?

— Да, именно так. Мы видим реликтовое излучение, возрастом почти 14 миллиардов лет, — я все еще не понимал куда клонит акула.

— Я не сильна в математике, но с воображением у меня все в порядке, — она смеялась одними глазами, пытаясь сохранить серьезное выражение лица, — вы сами только что сказали что засматриваясь в телескоп на край обозримой Вселенной везде вокруг себя вы видите Большой Взрыв, — она кивала головой, — а это значит что вы в самом его центре, где бы вы ни находились! Тадам! — Агафья Тихоновна, смеясь, поставила заключительный аккорд в нашем разговоре, — Тадададам! — она утерла со лба выступивший пот и замолчала.

— Ну да… — и тут замолчал и я, — в самом центре. В самом что ни на есть центре, — я бессвязно повторял одно и тоже, наконец-то поняв, к чему клонила акула, — в самом центре. А Большой Взрыв именно вокруг нас…

— Вы понимаете? Физика вашей родной Вселенной ничем не отличается от физики Вселенной, созданной нами после обеда и ограниченной куполом японского зонта с сотнями ярких горошин-солнц! Вы постоянно проваливаетесь в середину Большого Взрыва, в каком бы Мире вы не находились. Да и если быть до конца откровенной, надо отметить что Никто не в состоянии создать ничего отличного от того самого Мира, в каком это созидание и происходит.

— Так был ли вообще Большой Взрыв? — я немного оторопело прошептал сначала про себя, а потом подняв глаза на Агафью Тихоновну, повторил немного смелее:

— Или все-таки это было большое сжатие?

— Ах не все ли равно расширяемся мы или сжимаемся. Вполне возможно, что и ваша реальная Вселенная лишь чей-то зонт, — акула рассмеялась, — с одним отличием — голубой, а не синий фон ткани, и одна желтая горошина вместо сотни красных. Какая разница, — Агафья Тихоновна хитро посмотрела прямо на меня, — ведь пределов расширяться, впрочем как и сжиматься не существует. И для нас, как участников процесса, по сути ничего не меняется!

Она подбила облако под собой энергичными движениями плавников, словно взбивала подушку, и устроившись немного удобнее, произнесла:

— Кстати, здесь нас никто не услышит. Готовы ли вы продолжить разговор на тему спора Света со Временем? Этот вопрос, хоть и является достаточно сложным, но на самом деле очень простой, — она усмехнулась, — нужно только повернуть мозги наоборот.

— Наоборот?

— Да, именно наоборот. Представьте на секундочку, что все что вам говорили в школе о Пространстве и Времени, о материи, о движении, все — неверно.

— Но это же наука! Не религия, не верование, а чистая наука! — я совершенно не понимал что имеет в виду моя спутница.

— Наука, конечно, наука, — она успокаивающе погладила меня по голове, и ловко выхватив у меня из рюкзака бутылочку с надписью «мгновения», немного разбрызгала рядом с нами. Бутылочка вернулась на свое место в рюкзаке, а облако вокруг нас застыло в настоящем моменте.

Артак, заметив остановившееся мгновение, тут же довольно заурчал и начал поглощать инфракрасный свет, исходящий от наших зонтичных, и уже можно было сказать — домашних, ручных солнц. Он сыто развалился на облаке, подставив брюхо под Свет.

Странные вещи происходили вокруг. После того, как акула остановила мгновение, Мир изменился в ту же секунду. Исчезли звуки, исчезли цвета, исчезли запахи. Казалось, исчезла не только вся привычная нам материя, но и наше восприятие материи и Пространства. Исчезло любое движение, любое изменение чего бы то ни было. Исчезла сама жизнь в ее нашем, человеческом понимании. Ведь мы привыкли считать, что жизнь — это тогда, когда что-то изменяется. Где изменяется? Во Времени, конечно. Во Времени и в Пространстве. Других критериев человечество пока не придумало.

Агафья Тихоновна молча наблюдала за преобразованиями куска нашей маленькой Вселенной, и казалось, была весьма довольна происходящим.

— Вы видите, остановить Время достаточно легко, — она жестом показала вокруг и продолжила:

— Сейчас мы с вами оказались внутри одного лишь мгновения, только одного единственного фотоснимка из огромного альманаха «Время», и как вы можете видеть, в нем вполне можно быть, и даже жить и чувствовать.

— То есть для нас Время остановилось?

— Оно остановилось не для нас, — акула терпеливо растолковывала мне казавшиеся ей азбучными истины, — оно остановилось для нашего восприятия. А для нас самих Времени никогда и не было. Нечему и останавливаться.

— Но что это такое? — я нерешительно протянул руку и дотронулся до непонятных кругов, опоясывавших все вокруг нас. Эти круги были похожи на волны от брошенного в воду камня. Они пересекались и создавали причудливые узоры, формы и фигуры, и казалось, совсем не мешали существованию друг друга.

— Поля. Это энергетические поля. Энергия, если хотите. Поля, одни из которых мы воспринимаем как видимый свет, другие — как звуки, третьи — ощущаем как обыкновенное тепло, и так далее. Таких полей бесконечное количество, и каждое из них лишь органично дополняет другое. Сейчас они заморожены, в этом, остановившемся для нас мгновении, но если бы не это, все волны вокруг нас находились бы в постоянном движении и видоизменялись бы каждое мгновение.