Игорь Григорьян - Иллюзия

— И переливались бы разными цветами?

— Ах, нет, — акула рассмеялась, — цветов, отдельно от воспринимающего их человека не существует, — но вы правы, они переливались бы. Энергиями, — она произнесла это слово с величайшим уважением, — и поверьте, это еще красивее, чем просто цветами.

— Но почему я продолжаю вас слышать, если все остальные звуки, насколько я понимаю, пропали и превратились в вибрации?

— Ведь мы остановили именно ВАШЕ мгновение. В вашем мгновении вы вправе устанавливать свои правила. Это ваша иллюзия, и вам ее придумывать. Что вам, например, мешает прожить хоть всю свою жизнь в каком-либо одном, отдельно взятом мгновении? — Агафья Тихоновна дотронулась плавником до колец, опоясывавших ее самое, и плавник легко прошел сквозь энергетическое поле, — ведь Природа совсем не собирается лишать вас привычных способов восприятия, — она приподняла плавник, — но в данный момент вы более или менее можете видеть реальный Мир своими, привычными для вас органами чувств. Именно реальный Мир, а не человеческое его восприятие, это безмерно урезанное, бедное на видимые Энергии, но все же восприятие. Субъективное видение. Я бы даже сказала — то что вы постоянно наблюдаете — это человеческая интерпретация реальной Вселенной.

Я оглянулся вокруг еще раз. Артак, сидя на облаке, каждый атом которого испускал свои энергетические круги разной толщины и размера, продолжал поглощать нечто мягкое, концентрированное, и скорее всего, очень вкусное.

— Это инфракрасный свет, — акула поймала мой взгляд и поспешила ответить на еще незаданный вопрос, — он находится выше красного, и человек лишен возможности воспринимать его глазами. Однако, вы все же чувствуете его кожей как обыкновенное тепло. Сейчас ваши глаза получили дополнительный биоресурс — видеть невидимое, но реально существующее, — она почему-то вздохнула, — пользуйтесь на здоровье.

— А это что? — я показал на другие, менее широкие круги.

— Ультрафиолет. Свет, находящийся перед первой, видимой человеком частью спектра. Глаз также не в состоянии его ухватить и он остается незаметным для вас.

— Столько разных кругов. Глаза разбегаются, — я оглядывался, замечая все новые и новые проявления энергии.

— Да, тут много всего, обычному глазу невидимого, — акула дотрагивалась до каждого отдельного кольца, вызывая ответную реакцию последнего в виде небольшой вспышки, — гамма излучение, рентгеновские лучи, уже обговоренный нами ультрафиолет, видимый свет, который вам так дорог и вами же любим, инфракрасное излучение или другими словами — простое тепло, — Агафья Тихоновна потянулась куда-то за спину и выхватила невиданное мной ранее кольцо, — а вот и микроволновое излучение, — она прыгнула вверх, сильно оттолкнувшись хвостом от земли и вернулась с новыми, зажатыми в плавнике кругами, — а вот эти, — акула с гордостью кивнула на них, — самые длинные и их труднее всего поймать руками. Это радиоволны.

Агафья Тихоновна крепко держала большие круги, давая мне возможность насладиться переливом даже не цвета, но силы. Энергия, заключенная в Пространстве, кажущимся нам пустым, поражала. Она была везде, куда ни посмотри. Пустота вокруг нас, как оказалось, не была пустой. Пустота была наполнена сверх всякой меры, однако это все оставалось невидимым для человеческого глаза. Невидимым, и следовательно, оставленным без внимания долгое время. Только сейчас, в наше Время, человечество начало понимать что пустоты как таковой не бывает. Любая точка в Пространстве наполнена живой и неиссякаемой силой. Неиссякаемой — в самом прямом смысле, ибо насколько я смог увидеть и понять, пределов у этой силы нет. И никогда не было. И судя по всему — никогда не будет.

— … Чем плотнее упакованы кольца — тем большей энергией обладает само поле, — только сейчас я понял что все это время акула что-то говорила, возможно, пыталась мне объяснить происходящее, но погруженный в собственные размышления я ничего не слышал, и только, как зачарованный, осматривался вокруг, не в силах скрыть или даже приглушить свое изумление.

Агафья Тихоновна уселась на оказавшуюся достаточно прочной и упругой радиоволну и раскачивалась на ней как на качелях, свешенных с верхнего облака. Спустя какое-то время ей надоело это занятие и видя что я не собираюсь к ней присоединиться, она спрыгнула вниз, на облачную подушку и уселась прямо около меня, отпустив ничем и никак не поврежденную радиоволну. Та упруго вернулась на свое место, в нескольких метрах над нашими головами.

— Ух ты, — только и смог прошептать я, — а можно оставить эту способность навсегда?

— Видеть?

— Да.

— Она с вами навечно. Навечно в этом мгновении.

— А в другом?

— В другом вы будете просто знать о том что на самом деле есть вокруг вас. Разве это не одно и тоже?

— Но видеть не получится?

— Видеть? — Агафья Тихоновна засмеялась, — видеть не получится. Ваш глаз, созданный эволюцией на протяжении многих миллионов лет не может просто так взять и приспособиться к тому, к чему он ранее не был приспособлен.

Я кивнул головой в знак полного согласия.

— Однако, это не мешает человечеству сделать какой-либо прибор и использовать его, скажем, как очки, — она улыбнулась, — прибор, который будет видеть все это, — Агафья Тихоновна развела плавники в стороны. Человечество всегда так поступает, — она многозначительно хмыкнула.

Облако под Артаком было похоже на многократно набросанные друг на друга рисунки радиоволн из учебника физики. Центры у них были разные, и они причудливо пересекались, создавая невиданные доселе геометрические фигуры. Облако, как и все остальное, было лишь волновой подушкой, источником радио или микро или какого-то другого излучения, но никак не скоплением водяного пара. Да и можно ли было бы вот так просто, как мы, сидеть на водяном пару, тот еще вопрос.

— А как же материя, где она? — я беспомощно оглядывался по сторонам, заметив, что даже солнца — не солнца вовсе, а энергетические, очень плотно упакованные, сжатые уже не знаю чем, поля.

— Материя — лишь сильно концентрированная энергия. Энергия, которую человечество пока еще так и не научилось использовать, — Агафья Тихоновна печально вздохнула, — имея в руках колоссальные запасы Света и тепла, человечество предпочло остановить свое развитие этой отрасли энергетики на атомных и нейтронных бомбах, и только для того чтобы иметь возможность пугать ими друг друга. Защищать какие-то выдуманные границы, которых в Природе то и нет. И быть не может. В Мире все едино, а границы существуют только в человеческом Сознании, — Агафья Тихоновна еще раз вздохнула и подняла на меня глаза. Лакированные пуговицы блестели матовым лаком, и как мне показалось, были влажными. От облака, в котором мы сидели, или от слез, я не знаю. Акула продолжала: