Наталья Самойленко - Давай пошепчемся...

Шальная и развесёлая

Шепнула: «Кофе допьём!»

В сумерках скользящих по планете,

Тихо пожиравших старый день,

Я шагаю, думая о лете,

За спиной моей плетётся тень.

Пахнет красотой застывших улиц.

Угасавший солнца яркий луч,

В сладкое варенье обмакнули —

С персиком и лаймом рыжих туч.

Тень меня спросила: «Ты устала?»

Я ей улыбнулась. «Боже мой, —

мне она с любовью прошептала, —

Милая, иди скорей домой.

Будет лето, слышишь, золотое —

С ароматом трав и трелью птиц,

Будешь облака держать рукою,

Удивляться всполохам зарниц.

На лугах с серебряной росою

Мягкие туманы во хмелю

Пряным послевкусьем, остротою

Одурманят голову твою.

Всё, что пожелаешь, есть на свете —

Только отвори навстречу дверь…»

Улыбаюсь, думая о лете…

Рядышком со мной шагает тень.

Старый дом с окошком в осень.

Половицы не скрипят.

Шёпот бабки: «Свят, свят, свят…

Чёрт кого-то к ночи носит?»

Нет, мерещится. В сенях

Ветер стонет и гундосит.

На часах всё время восемь.

Сколько лет они молчат?

И на печке нет внучат —

Ни блинов никто не просит,

Ни ржаного калача.

Жгут глаза скупые слёзы…

Смотрит, что-то бормоча,

Старый дом окошком в осень.

Он ко мне постучал — тук-тук-тук, тах-тах-тах.

Я захлопнула старую дверь.

Он поскребся в стекло, что-то мямлил в слезах

Заклиная: «Поверь мне, поверь»!

Разозлившись, задернула штор полотно,

В плед укуталась теплый, но он

Перепрыгнул на крышу — ему всё равно,

И по ней начал мерный трезвон.

Дом закрыв на засов, налила сладкий чай,

Умоляла: «Меня не тревожь!»

Он твердил и твердил: «Поиграй, поиграй!

Посмотри, до чего я хорош!»

Засмеялась, потом, серый зонт захватив,

И уняв от волнения дрожь,

Я шагнула в окно — всё на свете забыв —

Прямиком в проливной летний дождь.

Одиночество. Оно цеплялось за каблуки, слышалось в шуме отъезжающего троллейбуса, каплями дождя стучало по окну.

Она его ненавидела и берегла. Страх потерять смешивался с привкусом ожидания чуда. От этого становилось ещё тяжелее. Когда-то давно она его боялась. Звала в гости подруг, кутила по ресторанам и меняла мужиков, меняла, как… (штампами говорить не хотелось)

Она зажмурилась, вспоминая холодок, который поднимался из её живота и заполнял тело, сковывая движения в тот момент, когда чувствовалось его приближение.

Со временем всё изменилось. Стала старше или мудрее? Нет, просто надоело. Надоела жизнь, спрятанная за ширмой странных взаимоотношений. Захотелось неприкрытого, невыносимого, необузданного, непредсказуемого одиночества. Она всё отдала этому идолу. Отдала работу, сменив её на более спокойную, скорее с бумагами, чем с людьми. Постепенно перестала общаться с друзьями — их перпендикуляры сменились параллелями, ограничила число абонентов в телефоне, закрыла аккаунты.

Никто не заметил её исчезновения. Даже близкие — сын и дочь, мама ничего не почувствовали. Им казалось, что это временное явление или каприз, или она так решила? Сама подумала, сама… (штампы лезли в голову). Что говорить, если всё сказано до тебя…

К помутневшему от сумерек окну подкрался ветер, качнул занавеску на открытом балконе… У соседнего дома завыла сирена, гавкнула, но тут же замолчала собака. Одинокий комар заметался в дверном проеме, не зная, что ему нужнее, остаться живым, но голодным или сытым, но…

Она сняла туфли, идти некуда и не с кем… Одиночество обрадовалось, отцепилось от каблуков и закружилось пылинками под вспыхнувшим абажуром… Как давно она не танцевала. Как давно ничего не случалось и не могло случиться в её жизни.

В коридоре у дверей квартиры послышались шаги. Её сердце с некоторых пор замирало при звуке шагов. А вдруг? Но нет, мимо… Открылись другие двери и тут же захлопнулись…

«Наташка, — шепнуло одиночество, прошуршав бумагой вдруг свалившейся со стола, — почаевничаем?» Когда оно обращалось к ней по имени, нужно было срочно что-то делать. «С ума можно сойти, иду», — хрипнула она в ответ и пошла, ставить чайник.

Что-то хлопнуло в коридоре. Раз, другой, третий. Послышался шум, как будто кто-то обо что-то бил, потом всхлип. Стукнула дверь и тишина сдавила стены её квартиры с новой силой.

С соседями Наташа не общалась совсем. Не то чтобы они были плохими, просто не было смысла заводить знакомства, если в гости она всё равно никого бы не пригласила. Интересно, у кого это так грохотало? У алкашей из соседней квартиры или у тех, что живут наискосок?

Чайник засвистел, истерично выплескивая на плиту кипяток. За свистом она не услышала, что в её двери кто-то тихо постучал. Ей показалось? Игры разума (очередной штамп, что засел в голове), может кошка?

Кошка одиночества повернула голову, сверкнула в окне фарами отъезжающего автомобиля и мяукнула: «Дура, не открывай».

Стук повторился. На цыпочках Наташа медленно пошла к дверям. В глазок ничего не видно, в коридоре темно. Стук повторился снова, и кто-то глухо произнес: «Откройте».

— Кто там? — её голос дрожал от испуга и тайны, притаившейся за дверью.

— Откройте, пожалуйста, — голос в этот раз прозвучал слабее.

— Зачем? — вопрос был ужасно глуп, и она покраснела от неожиданности.

— Помогите мне… — сказали совсем тихо, и что-то прошелестело по двери вниз.

Наташа, хотела было сходить за ножом или чем-нибудь тяжёлым в кухню, но передумала. Какой смысл? Если её пытаются ограбить, выманивая в коридор, то нож не поможет. Она просто не сможет ударить. А если нужна помощь, то выглядеть вооружённая амазонка будет смешно.

Затаив дыхание, она открыла дверь и никого не увидела перед собой. Сплошная чернота, только что-то больно ударило её по пальцам ног… и жутко застонало…

Ей бы визжать, но во рту пересохло, и сразу затошнило… Она ойкнула, опустила глаза. На ногах лежала голова. Нет, конечно же, у головы было тело и всё прочее, что к ней прилагалось, но оно лежало за порогом, а голова придавила ноги к полу.

Осторожно убрав одну ногу из-под незнакомца, Наташа решилась посмотреть, что за сокровище (нервный штамп, с прихихикиванием) лежит на пороге прихожей.

Одиночество укусило комаром в освободившуюся ногу. «Не лезь в это! — прошипело оно. — Зачем тебе эта морока? Звони в скорую, а лучше выкинь его в коридор. Сделаем вид, что ничего не было. Ну же, давай!»

Громко выдохнув, Наташа потянула тело на себя, затащив незнакомца в прихожую. Правой рукой ударила по выключателю (сумерки за окном, превратились в вечер, и стало совсем темно). Свет вспыхнул молнией, и одиночество прогрохотало над головой: «Дура!»