Василий Кириллов - Северный модерн: образ, символ, знак

Примечательно, что наряду с финнами, заказчиками проектов архитектора были русские купцы, занимающиеся торговлей в Выборге. Формы чужеродного стиля, используемые А. Шульманом, тоже пришлись им по вкусу. Наверняка, русские купцы были довольны и высоким уровнем качества строительных работ. В условиях финского города каждому из них вовсе не хотелось отставать от своих «западных» коллег. Будучи экономически связанными с Выборгом, они постепенно вживались и в местную культурную среду, жертвовали деньги на благоустройство улиц и исторических зданий.

…В Петербурге, после статьи в журнале «Зодчий», обратили внимание на А. Шульмана. Архитектору даже удалось получить заказ на проектирование и строительство крупного жилого здания в северной русской столице. По его чертежам, предположительно, возводился доходный дом на Владимирской улице.

В тех зданиях, которые А. Шульман спроектировал ранее в Выборге, были отдельные характерные детали, которые иногда повторялись. Так, к примеру, зодчий очень любил использовать «готические» стрельчатые порталы. Подобные архитектурные элементы обычно были у него средством дополнительного украшения фасадов. Не исключено, что именно под влиянием творчества А. Шульмана такие же по форме порталы получили распространение в Петербурге.

Своеобразной интерпретацией «финского национального романтизма» в городе на Неве явился дом Т.Н.Путиловой на Большом проспекте Петроградской стороны. Купеческая вдова заказала проект здания с комфортабельными квартирами у известного в северной столице архитектора Ипполита Александровича Претро. Дом был спроектирован и построен в 1905—1906 гг. Не исключено, что петербургского мастера вдохновила ранее упоминавшаяся статья Г.А.Путкинена в журнале «Зодчий». Кроме того, И.А.Претро был шведом по материнской линии и, наверняка, обращал внимание на новаторское творчество его соплеменника – Ф.И.Лидваля.

Дореволюционное фото дома на Большом проспекте Петроградской стороны (из петербургского журнала «Зодчий»)

Важными мотивами оформления уличных фасадов, по традиции, стали наугольные башни с пирамидальными кровлями, выразительные островерхие щипцы, асимметрично расположенные эркеры и разнообразные по форме проемы окон. В своем проекте петербургский мастер как бы попытался «синтезировать» элегантный стиль Э. Сааринена и подчеркнутую монументальность Л. Сонка. Цоколь здания был отделан снаружи гранитом, а стены нижнего этажа получили характерную для «северного модерна» облицовку грубо обработанными плитами стеатита или горшечного камня, положенными с нарочитой небрежностью. Их «естественный» цвет и фактуру дополнила крупнозернистая штукатурка серой тональности.

Стрельчатые «готические» порталы на обеих уличных фасадах дома Т.Н.Путиловой, как уже отмечалось, были скорее всего реминисценцией деталей архитектуры выборгских зданий. Желая удивить богатую купеческую вдову – заказчицу здания, И.А.Претро решил оформить парадный вход необычной монументально-декоративной скульптурой. По рисункам архитектора, были изготовлены две крупномасштабные фигуры, изображающие сов. Их специально вырезали из блоков стеатита… Эта скульптура, впоследствии, и принесла известность дому Т.Н.Путиловой. В Петербурге его так и стали называть – «Дом с совами». 67

Что означали фигуры этих хищных птиц? С чем было связано их появление на фасаде? По сути, они выполняли функцию старинных «оберегов». Совы, как бы в символическом понимании, «следили» за входящими в дом, «отпугивали» своим грозным видом непрошенных гостей. Как писал В. Брюсов в стихотворении «Чудовища»:

Впрочем, толкование этих образов может быть достаточно разнообразным. Символ в модерне вмещал в себя бесконечное множество смыслов, базируясь на ассоциативности человеческого мышления. Фактически, он означал все, что нельзя было выразить словами. Теоретики искусства символизма пропагандировали интуитивное постижение мира. Нам же, собственно, предстоит выяснить только то, как вышеназванные скульптуры могли оценивать представители русской интеллигенции «серебряного века». И, пожалуй, наиболее интересен в этом отношении взгляд Константина Бальмонта.

Так писал о сове поэт в стихотворении, одноименном с названием этой удивительной птицы. Увлечение К. Бальмонта народным фольклором позволяло ему хорошо знать специфику древних верований. Как следует из поэтических строк, сова отождествлялась с язычеством и, одновременно, с «темными силами». У славян такое представление о сове утвердилось в связи с тем, что она была «властительницей ночи» и вызывала страх у людей своим неприятным криком. Но в то же время, сова, как считали в старину, обладала способностью воспринимать окружающую земную жизнь гораздо глубже и полнее, чем человек. Способность не бояться темноты связывалась с возможностью проникновения в тайны, сокрытые для простых смертных. Все это вдруг оказалось «созвучным» утонченной эстетике модерна, с его тягой к средневековой мистике и представлению о своей эпохе, как о «сумерках человечества»…

Обстановка, царившая на улицах Петербурга, и вправду, иногда заставляла поверить в соприсутствие рядом с людьми «темных сил». Демонстрации студентов, террористические акции социалистов-революционеров, зверские расправы казаков над безоружной толпой – все это накладывало отпечаток на мироощущения тонких художественных натур. События первой русской революции, например, показались тому же К. Бальмонту грозным предвестием Апокалипсиса. Он в ужасе восклицал:

Вполне объяснимо, что в это лихолетье у благовоспитанного человека возникало желание замкнуться в пространстве собственной квартиры или частного особняка, «отгородиться» от страшных событий улицы. Одна из английских пословиц гласила – «Мой дом – моя крепость», и этот тезис приобрел особый смысл в начале ХХ столетия. Такая надпись на латышском языке даже красовалась на фасаде здания, выстроенного по проекту Э. Лаубе на улице Александра Чака в Риге. У нас ее обычно понимали как крайнюю форму выражения буржуазного индивидуализма. Но так ли это?