Андрей Латыголец - «Годзилла»

— О, браток, держи жменю, я тоже служил, знаю, как это тяжело.

А иногда на мои реплики «огонька не найдется», ответом мне было лишь безразличие и осуждающие взгляды.

Ночью после полуночи прохожих было мало, зато с двух часов по проспекту прохаживались проститутки. Это место в городе было их элитной точкой.

По началу я опасался брать у них курево, мало-ли чего от них можно было подцепить, но потом осмелился и плюнул на всё. Они ведь тоже люди.

***

Однако вскоре «фазаны» стали догадываться о моих вылазках за пределы караулки, а раступленный «слон» — это хитрый «слон», избегающий всяческих проблем и ужимок в свою сторону, что совершенно не выгодно «фазанам», которые привыкли выезжать за наш счёт и соответственно облегчать себе армейские будни.

Всё чаще стали проходить караулы, когда контроль за нами ужесточался и мы довольствовались лишь остатками черняги, запихивая её в свой рот на долбанах, чтобы нас не уличили за этим делом. Когда голод изъедал болью желудок, есть ломтики хлеба, запираясь в туалете, не выглядело таким уж постыдным и унизительным занятием. Запахи уходили на второй план. Тем более туалет убирался каждый час, по настоятельным указаниям Кесаря, поэтому устойчивый запах хлорки всегда присутствовал в его бело-кафельных стенах.

Где-то в этих промежутках я задумал каверзную идею вызова друзей к себе на пост.

Я помнил случай, когда Ранку бросила подруга и он весьма изнывая по этому поводу, просил у Потапа телефон, ведя с ней долгие беседы, одуматься. Потап входил в положение и давал ему поговорить с непостоянной девицей. В моей голове включилась лампочка и я тут же обратился к нему с подобной просьбой.

— Да бросай её сразу, мучиться только будешь… — протянув мне мобильник, сказал Потап.

Зайдя в туалет, и закрывшись в кабинке, я первым делом позвонил самому близкому товарищу, просчитал удобное для себя время и разъяснил план действий.

Моя смена начиналась с 20:00 до 22:00. Я решил вызвать товарища себе на помощь к 21:00.

Целый час я топтался по заснеженной тропинке, с тревогой ожидая долгожданную встречу, каждый раз подходя к калитке и заглядывая в шумный город.

Товарищ не подвёл и прибыл вовремя. Просунул мне через чугунные штыри пакет пайка. Мы перекинулись с ним парой слов, я поблагодарил его за оказанное содействие и сказал спешно удалиться. Мало ли кто из военных мог проходить рядом.

Заранее я продумал куда можно было упрятать свой хабар. Тут же подбежал к ящику с песком напротив стакана, откопал там ямку и быстро засыпав провиант, даже не взглянув внутрь пакета, закрыл крышку.

Ночью, на следующей смене, я раскопал свою добычу и был весьма удивлён её составом: два «сникесра», халва и пачка подушечек с шоколадной начинкой. Вместе со всем я обнаружил ещё и mp3 плейер. Служба удалась. Я ел сникерс с халвой, набивая рот подушечками из пакета, припрятанного за пазухой бушлата и слушал панк-рок, бодро шагая по установленному маршруту. Ночь была тихой, в животе пели серенады и моё существование казалось не таким убогим.

Остальную часть провианта я доел ранним утром на последнем дежурстве, когда ещё не рассвело. Организм клонило ко сну. Я был сыт и доволен, и меня совершенно не гложили мысли о том, что я не поделился с пацанами. Риск — дело оправданное, но только не в этом случае.

Такие уловки я предпринимал ещё несколько раз, пока «фазаны» немного поостыли и мне снова открылся путь в министерский чифан.

***

Пару раз, стоя на посту, я видел за калиткой знакомые лица. Никто из них меня, конечно, не замечал, откуда им было знать, что я прозябаю в этом убогом стакане, да и вообще служу.

А однажды, когда я совершенно не ожидал встретить знакомого человека, ко мне подошёл одногруппник из университета и с удивлением «не я ли это?», протянул руку.

Как отрадно было снова встретиться. Потом наступило чувство стыда, а немного позже зависти. Он прогуливался по городу, вольготно шагая по проспекту, а я стоял на посту, как истукан, обмораживая пальцы ног и отдавая воинское приветствие безликим полковникам.

— Похудел ты, — сказал мне одногруппник.

Я лишь пожал плечами.

— Как тебя угораздило сюда попасть?

— Подсосало…

Далее пошли неинтересные вопросы пошиба, как оно вообще служится и встречные вопросы, как он сам, работа, семья? Я пропускал мимо ушей его долгие преамбулы и со стыдом для себя заметил, что думаю лишь о еде.

В завершении диалога, я как бы вскользь намекнул ему о магазине, и к своему удивлению услышал, что он с радостью купит мне чего-нибудь перекусить.

Одногруппник быстро сбегал в продуктовый магазин поблизости от поста, и я, рассовав «сникерсы» и «баунти» в укромным местах бушлата, по-братски с ним распрощался.

Поздней ночью, когда звёзды на небе зажигали свои сигнальные маячки, я ходил по посту, жадно откусывая маленькими кусочками буржуйские, по армейским меркам, батончики. Злился на себя и всех, что превратился в бездушную машину кишкаблудия, не в состоянии думать о высшем.

***

Случались и удачные караулы, когда я делал беспрецедентные вылазки в министерский кафетерий, и мы всем периодом запасались для себя суточным пайком. Тогда можно было немного расслабиться, и, по крайней мере, не думать о еде, как жадный, хищный зверь.

На посту я мог почитывать и продолжить писать стихи. Мысли были хаотичными и с толикой пессимизма. Я представлял свою комнату, себя, и предавался воспоминаниям, которые с неподдельным трепетом штурмовали мой разум…