Светлана Фетисова - Зеленое платье Надежды

Съёмочная смена, в этот день, продолжалась недолго и, сразу по окончании её, вся группа дружно стала суетиться в свободном от декораций углу павильона. Надя сделала вялую попытку уйти домой, но ей не дали. Раиса Анатольевна, бухгалтер-ветеран, решительно заявила, что обязательно вылечит девушку, но немного позже, и чтобы она посидела в уголке, что та прилежно выполнила.

Такого энтузиазма и рвения давно не видели здешние стены. Не успели длинные фанерные щиты, с помощью десятка людей и тумбочек взятых из декораций, превратиться в банкетный стол, как уже откуда-то несли десятки пакетов с продуктами и «горючим», мелодично позвякивающим при каждом движении. Из темного угла Надя с удивлением наблюдала как слаженно и быстро работал этот коллектив, который обычно нуждался в понуканиях и окриках. Вот что значит «охота пуще неволи». За какие-нибудь полчаса всё было нарезано, разложено и сервировано, без каких-либо перекуров.

Раиса Анатольевна пришла в уголок за Надей, со стаканом жидкости сомнительного цвета в руке и отвела её за стол. Конечно, девушка рассчитывала сидеть рядом со своими ровесниками и Викой, но хватка у бухгалтерши была смертельной и пришлось смириться. Раиса Анатольевна поставила перед девушкой стакан, от которого недвусмысленно пахло водкой, и скомандовала:

— Пей. Залпом. До дна.

— Простите, но я не пью водки. Меня, от одного запаха, мутит.

— Я же тебя не спрашиваю, пьешь ты или нет…

Терентий Игнатьевич, сидевший справа, авторитетно заявил:

— Да не бойся ты. Это отличное лекарство. Раиса Анатольевна знает, что делает.

— Но мне будет плохо.

— А сейчас тебе хорошо? Я двоих детей вырастила, у меня внук… пей.

Постепенно, внимание всей группы привлекла эта перепалка. Пластиковые стаканчики были наполнены, закуска растащена по тарелкам и не хватало только сигнального тоста для начала, а тут базар в священной тишине. Не спеша, как всегда, с чувством собственной значимости поднялся Клим Сперанский, его должность линейного продюсера накладывала на него смежную обязанность тамады. Подняв в правой руке стаканчик, а в левой огурчик, он обратился к группе.

— Дорогие мои, прежде чем мы поднимем бокалы за праздник, разрешите мне сказать нашей юной хлопушке пару слов.

Надя была готова провалиться сквозь землю, но пригвождённая десятками пар глаз, сидела не шелохнувшись.

— Дорогуша, нам не нужны вирусы в нашем тесном коллективе. Наберитесь смелости и вперёд.

Наде хотелось крикнуть: я наврала — я не больна, но она промолчала. Ей хотелось плакать, но она улыбнулась.

— Мы подождём.

Это всё равно, что делать самой себе укол, действовать надо быстро и без сомнений. Она это сделала, преодолев рвотные позывы, как того требовала скандирующая толпа «до дна». Из глаз брызнули слёзы, огнём воспылало горло, но честь была спасена. Надя даже не слышала какой тост прозвучал, только радостное «ура», подхваченное большинством.

Заботливые Терентий Игнатьевич и Раиса Анатольевна с двух сторон пытались накормить Надежду, но этот трюк им уже не удался. Есть не хотелось, стыд, как и злость, прошли, стало тепло и весело.

Тосты следовали один за другим, народ торопился поднять градус. Впереди целых пять дней выходных и никто не хотел потерять ни минуты драгоценных праздников.

Виктория, наконец дорвавшись до подруги, уговаривала её хотя бы не курить, но разве это возможно, когда все курят, что это была глупость, Надя поняла потом, когда ноги отказались слушаться её, но было поздно. И конечно же, когда народ пошёл плясать, Надя совершила третью ошибку, присоединившись к ним, она явно переоценила свои силы.

Дальнейшее празднование, песни под гитару, игра в «фанты» и «бутылочку» уже протекало без Надиного участия.

Инстинкты, они разорвали вязкую пелену сна. Не хватало воздуха, хотелось пить. Темно, пыльно, душно, язык тщетно искал влагу не только внутри, но и снаружи. Попытка расправить конечности не удалась, что-то мешало и сдерживало со всех сторон, тело извивалось как гусеница в коконе, с нулевым результатом. Испытывая животное отчаянье, Надя сгруппировалась и несколько раз пнула мягкую преграду ногами. Наконец, в бесконечных складках пыльного тупика образовались световые прорехи, а тело ощутило свободу.

Откуда-то издалека доносились голоса. Мозг отчаянно сканировал пространство для ответов на вопросы: кто я? где я? Главное — не шевелить головой, движение — смерть жидкого мозга. Осторожно, словно в голове заряд нитроглицерина, тело стало подниматься.

Вокруг стали проявляться знакомые силуэты, стены полутёмного павильона. Острая мысль принесла страх и отозвалась болью: «Боже, сколько сейчас времени?»

Надя провела ладонями по лицу, всё на месте, полный комплект. Взгляд упал на ноги. «Хороша». Тонкие чёрные колготки превратились в узор из дыр и стрелок. Чтобы сохранить остатки сознания, девушка отказалась от попыток вспомнить причины подобных разрушений.

Ужасно хотелось выйти на свежий воздух, но в таком виде — нельзя. Очень медленно Надя сняла колготки и скомкала в руке. Она поднялась, провела пятернёй по волосам, на всякий случай, и двинулась к свету.

Очень кстати оказался узкий проход позади декораций, пройти по которому можно незаметно и избежать нежелательных сейчас встреч. Негромкие шумы со стороны застолья, говорили о том, что там ещё есть живые люди, но немного. Двигаясь сверх осторожно, Надя не удержалась от соблазна заглянуть за декорацию. Водитель Алексей с одного конца стола и девушка из юридического отдела с другого, убирали остатки еды и мусор, сваливая всё в огромные чёрные мешки. Боковым зрением Надя заметила какое-то движение в декорации, лучше бы она этого не видела. Лежа на диване, Макс целовался с какой-то девушкой, крепко ухватив её одной рукой за грудь. Они так пожирали друг друга, что Надю замутило и она поспешила к двери. К счастью, никому не было до неё дела.

«Эта малолетка сегодня снималась в эпизоде, точно».

Но это было уже неважно, в этот момент Макс уже умер для неё.

В коридоре Надя увидела курящего Толяна, который очень обрадовался её появлению.

— Проснулась, ну и хорошо. Ты как?

Девушка переминалась, надеясь, что он не заметит её голые ноги.

— Мне не хотелось тебя будить. Твоя куртка и сумка у меня.

— А пакет? Чёрный такой?

— Пакет? Наверное в комнате остался.

— Толь, извини, мне надо умыться. Ты бы мог взять ключ от комнаты и поискать пакет? У меня там вещи.

— Ладно. Встречаемся здесь же.

— Чёрный бумажный…

Свет от лампы дневного света в принципе не способен украсить что-либо, но зеленоватое лицо с темными провалами глазниц и подтёками туши вовсе превратил в посмертную маску.