Александр Кириллов - Моцарт

Но в письме к отцу, перечисляя исполненные на концерте произведения, Вольфганг совершенно определенно упоминает: «…и вдруг, так, из ничего [сыграл] роскошную сонату в до мажор с рондо напоследок…» Потом он присочинил в Мангейме Анданте , зашифровав в звуках портрет м-ль Розы, дочери Каннабиха 71 71 Розина Терезия Петронелла (род. 1764) 13-летняя дочь композитора и дирижера К. Кананабиха (1731—1798). Ученица Вольфганга. В знак своего расположения к этой семье он сочинил для сонаты A-dur Анданте совсем в характере м-ль Розы. « Если верить этому портрету, она была порядочной плутовкой» — считает Г. Аберт. — а это уже известная нам соната по каталогу Людвига фон Кёхеля n° 309. Сам фон Кёхель 72 72 Людвиг Алоис Фердинанд фон Кёхель (1800—1907), австрийский музыковед, составитель каталога произведений Моцарта. настаивал на этом, поддержанный коллегами Ноттембомом и Дайтерсом 73 73 Герман Клеменс Отто Дайтерс (1833—1907) нем. музыковед, филолог. .

Опустошая корзиночку с печеньем, эти два господина заказали уже по третьей чашке кофе. Господин А. Хойс, недоверчивый и дотошный во всем, прислушиваясь к их доводам, задумчиво крошил печенье в блюдечко, но в конце концов присоединился к ним. Ни за что не хотел с ними согласиться вздорный господин Л. Шайблер, даже не притронувшись к уже остывшему шоколаду, и со свойственным ему энтузиазмом доказывал, что этой сонатой может быть, скорее всего, соната ре мажор (K. 311), при этом он напевал и выстукивал что-то на столе. Раздосадованный таким упорством господин Деннерлайн всучил им свою книгу: «Der unbekannte Mozart» («Неизвестный Моцарт»), и поклялся, что проведенный им тщательный анализ, заставит господина Шайблера, например, изменить свое мнение .

Меня так воодушевил их спор, что я и сам решил погадать на кофейной гуще, осмелясь предположить, что если для Вольфганга было возможно в одной из сонат изобразить маленькую Розу, то почему бы ему не сделать то же самое в сонате, заказанной ему фрейлейн Фрейзингер 74 74 Жозефа Фрейзингер, младшая из двух барышень, с которыми Моцарт музицировал в Мюнхене в октябре 1777. Для неё была написана соната К. 311 , набросав в анданте портрет уже другой девушки, с которой он с таким трудом расстался — его кузины. Анданте сонаты ре мажор готово заставить меня задуматься об этой тайне, будто, прислушавшись, я в какой-то момент слышу его голос: «Теперь немного умственного» — и звучит побочная тема: простая, задушевная и ностальгически щемящая. В подтверждение мне вспомнились слова Штейна, что «прощание с фрейлейн кузиной было горестным и надсадным». Не хочу гадать, из какой душевной смуты выпевалась эта тема у Вольфганга — здесь могли быть и воспоминания о Бёзль, и о Мюнхене 1775 года, когда еще не было отбоя от приглашений и слава по-прежнему баловала, и многое другое… ревность, например, к «золотобóйцу» г. Шмидту, обожателю кузины, который служит в книжной лавке… Откуда я взял?..

Вы видели когда-нибудь Анну Марию Тёклу (Бёзль)? Высокий лоб, глаза цвета морской волны, ясные, ласкающие, крупноватый нос и большой сочный красиво очерченный рот с ямочкой на подбородке. Она нравится мужчинам и стройной фигуркой, и красивой грудью, и тонкой талией, несмотря на свой маленький росточек. К тому же в ней столько бесхитростности, — она всем кажется легко доступной из-за своей отзывчивости и телячьего взгляда, что располагает мужчин к грубоватым шуткам и вселяет весьма смелые надежды. Тёклу красавицей не назовешь, но Вольфганг и не ищет в женщине красоты. Ему нужна любимая, близкий друг, от которой ему нечего скрывать, перед которой не надо стыдиться — ни слабостей своих, ни положения в свете, ни чудачеств.

Он не доиграл в детстве, и, в сущности, всё еще ребенок, и ждет от подруги такого же ребячества, а взрослая вышколенность ему претит. Он любит дурачества, обожает розыгрыши, он искусный актер, его пародии забавны, остры и похожи. Тёкла такая же, она его понимает. «Я надеюсь, что на портрете (который она ему обещала прислать) вы будете, как я вас об этом просил, в костюме француженки» — не отрыжка ли это его полубреда о м-ль Женом, т.е. не рецидив ли того, о чем мечталось, и что не случилось?

Вольфганг ищет самые чувствительные — черные и белые — косточки на клавиатуре, перебирает их, как считает ребрышки, и доводит до истерики хохочущую Тёклу, дрыгающую в изнеможении под столом маленькой ножкой. Все оглядываются, и мы оглядываемся — все те, кто забежал в кондитерскую погреться и выпить кофе или шоколада. Кто-то опрокинул рюмку, кто-то вскочил на ноги, кто-то хлопнул дверью — всё задвигалось, запестрело, перемещаясь из одного угла кондитерской в другой, от столика к столику, перекликаясь со стремительными пассажами Вольфганга, как на углях сидящего за фортепьяно.

Легкими аккордами он утихомирил расходившиеся страсти, растворив их в приливах и отливах модуляций, родственных, как седьмая вода на киселе. «Der eine hat den Beutel der ander das Geld», — лукаво смотрит он на кузину. («Кому кошель, а кому деньги» — перевожу я для себя). Отсюда заметно, как она краснеет, как ясный взгляд её становится глубоким и темным.

Подождем, когда она обернется. Может быть, она совсем другая и мое первое впечатление обманчиво. «Je vous le fais bien, — переходит Вольфганг на французский, — a vous, si vous voulez, pourquoi pas? Pourquoi ne vous le ferais-je pas? Curieux! Pourquoi pas? Je ne saurais vraiment pas pourquoi… A propos 75 75 (фр.) Я вам это сделаю хорошо; вам, если вы захотите, почему бы нет? Почему бы мне вам это не сделать? Интересно! Почему нет? Я действительно не знаю, почему бы нет?.. Кстати… — и Вольфганг вернулся к немецкому, — mögten sie nicht bald wieder zum h. Gold”schmidt gehen… 76 76 (нем.) А не желает она скоро вернуться к золотому кузнецу… И мне слышится, как он, имитируя удары молота о наковальню, трижды повторил со значением: Gold”schmi”ied . Намек понятный только им обоим, и не доставшийся вечно голодным моцартоведам. Кто же он, этот золотой кузнец счастья , и почему его имя (скрытое от нас) занимало мысли Вольфганга? Это такая же живая тайна (нераскрытая, не выпотрошенная), как и сакральные «nun den Spuni Cuni fait 77 77 Выражение, лишенное смысла для нас, но не для Тёклы. Оно встречается и в его письмах к жене. fragen halt, прикрывающие своим загадочным смыслом, как фиговым листком, возможно интимнейшую часть их странных отношений.

Warum nicht?.. was? — почему бы нет?

БЕСПЛОДНЫЕ УСИЛИЯ ЛУНЫ

Меня разбудила луна. Я все ещё испытывал темное топкое желание, ослепленный луной. О, Боже, где я? что это со мной? Ночью всё утихает — одиноко виднеется посреди темного запущенного сада безмолвная женская фигура, и луна, взойдя на небо, серебрится в её открытых глазах…

Вольфганг стоит, едва переступив порог комнаты. Пожелав ему «спокойной ночи», призраком удалился дядюшка Алоис. Вот тóлько сейчас еще были слышны его шаги. Лунный свет проник в комнату. Перед Вольфгангом кровать, туго запеленатая покрывалом. Жесткие, словно затянутые в корсет подушки, стены холодные, белые. Пьяная тень от горящей свечи. Если забраться под одеяло с головой, можно согреться. Но тоска пробирает нестерпимей любого холода и никаким одеялом не отгородиться от неё — вдруг стиснет там, стервозина, в коконе из черных мыслей ( это луна, я не отвечаю за это) … Сиди — дрожи хоть всю ночь, нахлобучив на голову край одеяла, нет пути назад, даже за дверь не выйти — коридор темен и пуст, дом спит, только глаза — всё так же открыты и блестят.