Александр Кириллов - Моцарт

«Ну, не будем уж так углубляться в их отношения, — зевнул сценарист, — хотя, конечно, для гения очень важно, кто его вдова… Граф Дейм снял с Моцарта посмертную маску. „Позднее маска исчезла. Констанца, по-видимому, случайно разбила отлитую с маски копию“ 113 113 Nohl. Mozart nach der Scilderungen seiner Zeitgenissen, S. 392; Engl. Op. cit., S.50 . Такая деталь о многом говорит. Всё её внимание сосредоточилось на том, чтобы увековечить память великого Моцарта , а вместе с ним великим и память его благочестивой жены, и это намерение она сразу же обозначила в своей записи, сделанной якобы после его кончины. Вся же земная атрибутика в виде его могилы, креста над нею или его посмертной маски и прочего, прочего, прочего, что было связано с его земной жизнью, и что всегда дорого близким, её не интересовало».

БОЛЕЗНЬ

В полутемном зале мерцает темный экран. Откуда-то издалека сочится тонкой струйкой музыка. Ручеек ширится. Вот уже бежит речушкой с извилистыми берегами, течет полноводной рекой и, наконец, океанской волной накрывает зал. Замигал в центре экрана язычок свечи, округляясь и ширясь, захватывая всё больше предметов. В неубранной комнате спит, опустив голову на крышку пианофорте, Вольфганг. На столике рядом с ним ряд пустых бокалов.

Лицо Констанцы. В руках у неё игральные карты. Беззвучно шевелятся губы: «Играет опять» — титры внизу кадра. За столом Зюсмайр, Сальери, ван Свитен. Губы Сальери дернулись: «Творит». Лицо ван Свитена скривилось: «Шедевры». Губы Зюсмайра комкаются в смятую бумажку: «Перепевы». «Чей ход?» — титры под лицом Констанцы. Ван Свитен: «я пас-пас-пас»; при этом из бутылочки в бокал всё что-то тряс-тряс-тряс. Все выкладывают на стол карты, смотрят на Зюсмайра. Тот отрицательно мотает головой. Каменные, неумолимые лица. Зюсмайр бледнеет, берет бокал и спускается в гостиную. По-прежнему звучит адажио концерта B-dur (KV595), написанного для Магдалены Хофдемель. Вольфганг сполз с пианофорте и свесился с кресла вниз головой. Столик уставлен пустыми бокалами. Лица игроков заслоняются картами в потных руках.

Голос за кадром: «Байки? — пусть. Чьи-то обмолвки, брошенные в сердцах, пусть фальшивки или факты, притянутые за уши — пусть. Они тоже о многом могут рассказать, если оставаться беспристрастными…»

Лаборатория отца ван Свитена. Кто-то воровато проникает в «святая святых». На весь экран мужские пальцы. Они нервно рыщут среди пробирок, реторт, склянок, фарфоровых ступок. Титры внизу кадра: «Берем две доли водорода и одну долю кислорода» — льется в пузырек бесцветная жидкость. Заветные таблетки пакуются в коробочку. Над ним ангел — дергает его за парик. Предупреждает, качнув головой, «ох, не надо бы»… Лицо ван Свитена в предобморочном изумлении…

Весело бежит карета среди теплого и солнечного дня. Вольфганга подпирают с двух сторон Констанца и Зюсмайр. Заметно как Вольфганг возбужден, он говорит и говорит, глядя на порхающую внутри кареты птичку, случайно влетевшую к ним. «По всему чувствую: час мой пробил. Я готов умереть». — «Кыш-кыш» — появляются титры: Констанца и Зюсмайр гонят птичку из кареты. «Я кончил прежде, чем воспользовался своим талантом». — «Кыш-кыш» — не унимаются Зюсмайр с Констанцой. «Жизнь была столь прекрасна, карьера началась при столь счастливых предзнаменованиях, но нельзя изменить собственную судьбу». — «Кыш-кыш». — «Нужно смириться. Пусть будет то, чего желает провидение». Меня как обожгло. Лицо Вольфганга спокойно и безмятежно. Птичка давно улетела. Констанца спит, привалившись к нему на плечо. Зюсмайр сжимает в кармане заветную коробочку. Титры под троицей: Приятелю в Триест: «Кончаю, передо мной моя погребальная песнь. Не могу оставить её незавершенной». Карета катится, удалясь, подскакивая и кренясь на ухабах. Голос за кадром: «Первый приступ болезни случится в Праге, куда Моцарт отправился вместе с Констанцой и Зюсмайром для постановки «Тита» .

«Пусть будет то, чего желает провидение». Знакомо, где-то я совсем недавно слышал или читал что-то подобное. Спешу на съемки и в мучительном напряжении перебираю в памяти одну книгу за другой, лица знакомых, друзей, знаменитостей… Сегодня снимается эпизод перед премьерой «Милосердия Тита » в Праге . Как и перед премьерой «Дон Жуана» , накануне ночью завершается партитура оперы. Констанца с Зюсмайром только успевают подставлять ему полные бокалы с пуншем. «Творческий экстаз». У меня уже заранее всё содрогается внутри — как это сыграть? Никак это не сыграть. Его мучают частые недомогания? Они чем вызваны? И здесь мне неясно от чего отталкиваться, что играть — внезапную болезнь или медленное убийство ядом? Некто фармацевт Джеймс из лондонского королевского госпиталя считает, что причиной смерти могли быть лекарства (сурьма и ртуть) — яды, которые Моцарт, страдая от малярийной лихорадки, принимал в качестве лечения, в конце концов превысив допустимую дозу. Организм не выдержал — болезнь, похожая на пневмонию, могла стать для него смертельной. Но — одно дело умереть, заразившись во время эпидемии, другое — если кто-то умышленно вас травит изо дня в день медленно действующим ядом. Всё тут другое: симптомы, течение болезни, самочувствие и даже отношение к окружающим, близким и далеким. В первом случае смириться заставляет сознание, что такова судьба: могли выдернуть из жизни, могли оставить жить дальше. Тут лотерея — пусть маленькое, но всё-таки утешение. Но если это заговор, если вокруг всё дышит враждебностью, подоплека которой неясна, и откуда она исходит тем более — вот ужас. Совсем другой фон: постоянное напряжение, подозрительность, протест, сменяемый депрессией. Трудно смириться, что по чьей-то воле можно лишиться жизни подобно откормленному к празднику каплуну. «Пусть будет то, чего желает провидение», — навязчивая фраза, которую мои сети всё продолжают тянуть из беспамятства, как «золотую рыбку», будто она хочет мне что-то подсказать. И опять домыслы, домыслы — их множество, они, в чем-то совпадая, сами себе противоречат. Официальное заключение врачей называет причиной смерти «просовидную лихорадку» — инфекционную болезнь тех лет при странных внешних проявлениях . Его мучают приступы головокружения, головные боли, бредовые состояния, обмороки, истерические слезы, рвота, быстрая возбудимость. Он жутко исхудал. Он остро реагирует на пение канарейки — и птицу уносят из комнаты. Всё это симптомы, подтверждающие хроническое отравление ртутью (классический ртутный нефроз). Изучен в ХХ веке, но два века назад мог быть редчайшим случаем. Сознание он теряет только за два часа до смерти, впав в кóму. Час спустя — пытается сесть в кровати «и долго неподвижно смотрит в пространство» в каком-то нетерпеливом ожидании, будто ему должно открыться сейчас нечто такое, к встрече с которым он тщетно готовился всю жизнь, что, наконец, всё ему объяснит и со всем примирит. Но ничего не случается, он просто умирает, уткнувшись головой в стену, будто задремав, с надутыми щеками. Признак паралича, вызванного обширным кровотечением, охватившим мозг. 114 114 P. J. Davies И никакого вскрытия не производилось, хотя при подобных симптомах, которые указывают на возможность умышленного отравления, оно обязательно. А раз так, вывод один — значит отравили. Кто? «Пусть будет то, чего желает провидение». Опять ломаю я голову над этой фразой — о чем она мне говорит, что заставляет вспомнить? При том, что утро сегодня выдалось таким покойным и безмятежным, что хочется всё забыть и ни о чем не думать, как в первый день отпуска.