Александр Кириллов - Моцарт

И хотя Вольфганга опять заточили в Зальцбург на долгих два года, но сработал эффект пружины — одна за другой им были написаны скрипичная соната e-moll, и фортепьянная a-moll, и симфония-концертанто для скрипки и альта Es-dur, и, наконец, им был успешно взят последний оплот «домоцартовской» оперы — Идоменей .

Нам, конечно, легко спустя два столетия так рассуждать, но для отца происходящее не было столь однозначно. На службу сына не берут, а расходы неизбежно возрастают. Леопольд считает их чрезмерными и настаивает, чтобы результат предпринятых усилий соответствовал понесенным затратам. «Ты не должен оставаться на одном месте, тратя деньги и теряя время как в Мюнхене, где, вопреки всем комплиментам и всем знакам дружеского участия, не было никакой надежды заработать хоть крейцер». «Не делай ничего за спасибо, бери плату за всё… прекрасными словами, похвалами… не расплатишься ни с кучером, ни с хозяином гостиницы». Свою оценку сложившейся ситуации, как она виделась ему из Зальцбурга (всецело поддержанная в Париже бароном фон Гримом и всем здравомыслящим лю́дом), он выразил в предостережении сыну: «чем больше ты убаюкиваешь себя возрастающими амбициями, тем вернее вязнешь в нужде». Если на это Вольфганг пытался объяснить отцу, что не в состоянии работать как поденщик и нуждается в свободном времени для обдумывания замысла, то из Зальцбурга приходила сентенция типа: «Для того чтобы жить в Париже, нужны другие привычки и другие мысли. Сосредоточься и размышляй каждый день, каким образом ты можешь хоть что-то заработать, и как сделаться чрезвычайным Politesse , чтобы втереться [в доверие] к аристократам». Его, Вольфганга, неудовлетворенность собой расценивалась отцом как очередная блажь: «Я не знаю мотивов этой неудовлетворенности. Конечно, совсем другое дело, когда надо думать самому о ежедневном пропитании вместо того, чтобы жить беззаботно, предоставляя другим заботиться о тебе». Одним словом, не сумел пристроиться на службу, надо «делать деньги». « Королева наконец-то беременна» (узнаёт Леопольд из письма Анны Марии), и тут же он воодушевляется: «как только вакансия откроется, ты сможешь сделаться учителем музыки. [Но это так, к слову, на будущее, а сейчас важно попасть в Версаль.] Никто не может тебе помешать в сочинении музыки для театра или для „Concert spiritual“ 149 149 «Concerts spirituals» — концерты в швейцарском зале Тюильри в дни церковных праздников, устраиваемых с 1725 г.; в этих концертах исполнялась инструментальная и духовная вокальная музыка, их было 24 в году. etc., гравировать музыку и посвящать произведения важным лицам, с которыми ты заведешь знакомства, так как большинство министров проводят в Версале всё лето. Версаль представляет собой маленький город, куда съезжаются множество влиятельных людей. И ты найдешь там, конечно, одного или двух учеников. В конце концов это наиболее благоприятное для тебя место, если ты хочешь обеспечить себе поддержку королевы и завоевать её любовь».

Да кто ж с этим не согласиться. Он и сам бы разделил отцовские упования, когда бы ни цена, которую надо за это платить. «Если бы люди имели здесь уши и сердце, чтобы чувствовать, если бы они хоть немного понимали Musique… Но я тут среди сплошных скотов и бестий (в том, что касается Musique ). Впрочем, как могло это быть иначе, если они ведут себя точно так же и во всех прочих своих делах, увлечениях и passioen 150 150 (фр.) пристрастиях … Но я теперь здесь. И мне надо достойно это выдержать из любви к вам. Я возблагодарю Всемилостивейшего Бога, если выберусь отсюда со здоровым gusto» 151 151 (итал.) вкус . Но для отца вся эта красноречивая филиппика как горох об стенку. «Я знаю, что ты в состоянии имитировать любые стили». Сын ему про Ерёму, а отец ему про Фому. «Мой дорогой отец, должен вас просить не слишком сейчас озадачиваться и тревожиться, потому как нет в этом никакого смысла. Я там, где, конечно, можно зарабатывать деньги. Но стоит это большого труда и безумных усилий [ усилий — потому что надо ломать себя через колено, труда — если хочешь чего-то добиться, надо из кожи вон лезть, но заполучить заказ на большую оперу]. Я на всё готов, лишь бы доставить Вам [яснее не скажешь — Вам , папаша, и всем за меня радеющим] удовольствие». Но — к сожалению, для них (и к счастью для нас), все его заверения остались на бумаге. Отец был недоволен, что Вольфганг «слишком терпелив, вял, беззаботен… слишком горд и бездеятелен [или напротив], слишком нетерпелив, слишком горяч, и не хочет ничего ждать… слишком мало, слишком много и никакой середины». Барон фон Гримм не без раздражения вторит Леопольду из Парижа: « [Он] слишком прямодушен, малоактивен, его очень легко поймать на удочку. Надо быть изворотливым, предприимчивым, дерзким… иметь вполовину меньше таланта и вдвое больше житейской смекалки в стране, где столько посредственных музыкантов и даже отвратительных достигают громадной удачи, но где мсье ваш сын в одиночку не выпутается из трудностей». Все они правы, конечно, и хотят ему добра, все они, всé хорошие люди , а между тем… «Я прошу Вас дражайший и наилучший отец, не пишите мне больше таких писем, заклинаю Вас. Их смысл только в том, чтобы заморочить мне голову и посеять смуту в моем сердце и в душе. А я — я постоянно должен сочинять, я нуждаюсь в ясной голове и душевном покое». До конца дней ему пришлось творить сие заклинание.

В ПОГОНЕ ЗА УЧЕНИКАМИ

Сон стекал дремотной волной, но опять бездонная пучина утягивала в забытье, обнажая торчащие из-под одеяла нос, ухо, ладонь под щекой с онемевшими пальцами, оставляя бесчувственным всё то, что покоилось под одеялом… Тик-тик — проник в сознание звук, сталкивающихся вязальных спиц. Анна Мария сидит у окна с вязанием на коленях и наблюдает за улицей. Прошел мужчина, согнувшись, с трясущейся головой. Экипаж, запряженный двумя лошадьми, процокал мимо дома. Вспорхнул с ветки воробей, тенью прошла по небу туча, задев солнце… Вольфганг открыл глаза, и вдруг острая блаженная радость согрела душу. Еще не прозвучала ни одна нота — только смутный, сладчайший шум крови в её предчувствии, но мысли уже стекались, воплощаясь в звуки, « согласно контрапункту и звучанию различных инструментов. Он обнимал их единым взором, словно прекрасную картину, и слышал в воображении вовсе не последовательно, но как бы все сразу» 152 152 Из письма В.А.Моцарта .

«Вольферль, у тебя в 12-ть урок!» Как холодный ушат воды — и всё сразу стихло, остались только обломки в виде носа, уха и ледяных пальцев под щекой, мамы у окна, подслеповато склонившейся над вязаньем, старой скрипучей кровати, убогой комнаты, холодного завтрака и улицы за дверью, по которой надо бежать, вывихивая ступни, разбивая обувь о камни мостовой, чтобы не опоздать.