Ольга Рыкова - Я объявляю Джихад…

— Видишь Даша, она не шевелится, — беру ее за руку, говорю ей тихо, чтобы она не испугалась.

— Она уснула?

— Нет.

— А что с ней?

— Она умерла.

— Умерла, — в ее глазах вопрос.

— Она очень слабая, ее нельзя брать в руки.

— Почему? Я же не сильно, мам, я не хотела, — больше с упорством, чем с сожалением оправдывается она. — Нет, она спит, — настаивает она и прикрывает ее листком. Мы продолжаем рисовать.

***

Внутри меня опять решающая битва: или побороть свой страх, или наплевать на все, что я пыталась втолковать ей с самого рождения — что слабых бить нельзя, что голодному человеку, сидящему у церкви, надо дать немного денег, что жадничать некрасиво, что у каждого своя правда, что не все так однозначно на Земле, что все рождаются равными, надо любить тех, кто рядом, и не считать себя центром мироздания — все, на чем зиждится мое понимание жизни. Я понимала, что сказать нет, значит разрушить ее мир и мой тоже.

— Так, — наконец, смогла я издать вразумительный звук, — пошли с Азату. — Я надела домашние сланцы, и мы вышли.

Он стоял по стойке смирно, я с интонацией учительницы первых классов, отсчитывающей нерадивых школьников, задавала вопросы, Дарья, немного волнуясь, переводила, молниеносно вспоминая нужные слова.

— Как твоя фамилия? — первым делом спросила я, будто это гора с плеч. Что я буду делать с его фамилией, если они начнут нас убивать и насиловать? Кричать вместо «Люди, помоги-и-и-ите!«его фамилию?

— Аль-Масри наша фамилия.

— Сколько вас едет?

— Машины четыре, народу много собирается.

— Женщины будут?

— Да.

— Сколько?

— Ну четыре точно, Алия тоже едет.

— Алия? — мне стало сразу как-то спокойно. — А куда? — продолжала я.

— В Венсен, это пригород.

— А где, на севере или на юге? — словно у нас же всего две стороны света.

— Ну, это в сторону двенадцатого округа, на востоке, наверное, — как-то неуверенно он сказал.

— А во сколько в пятницу?

— В час.

— А что покупать?

— Да там ничего нет, ни воды, ни мыла, полотенец, пледов, медикаментов, из еды тоже надо.

— Ну, давай тогда в двенадцать у магазина встретимся в той стороне, который типа супермаркет, — я махнула в правую сторону.

— Хорошо.

— Ладно, — мы попрощались, и я решила еще сходить в кафе к Алие, для верности.

Позже в номере, лежа на кровати, я понимала, что легче мне не стало.

Денег-то где на это все набрать? Ценник-то тут на все ого-го! Заходя во все магазины и машинально пересчитывая евро на рубли, я понимала, что пять лет назад, когда мы впервые были во Франции, для нас все казалось приемлемо, а теперь в два раза дороже.

Потом мои мысли перенеслись к Игорю-Гаспару. Он сказал, что Даша красивая, как и я. Даша-то действительно получилась у нас с бывшим супругом ничего, а я совсем другая, еще и старая. Вообще-то до встречи с Гаспаром я себя старой не считала. Не девочка, конечно, но нормальный возраст, я вообще никогда не ощущала себя лучше, чем ближе к сорока. Но теперь чувствовала, что я ископаемое.

Понятно, что люди видят себя совсем иначе — красивее, чем они есть, или наоборот, кто-то считает себя сильно умным, а кто-то дураком, кто-то считает, что он вправе развязать войну, потому что он и есть тот самый избранный, а кто-то искренне думает, что сможет изменить этот мир к лучшему. Но никто не прав, и ничего в этом мире не изменить. Мы всегда переоцениваем или недооцениваем себя и друг друга. Мы не объективны ни к себе, ни к другим, мы все видим мир через кривые зеркала из комнаты смеха. Каждое зеркало соответствует вашему внутреннему миры и только вашему пониманию вещей.

В трехкомнатную квартиру на втором этаже дома на набережной де Гран Огюстен зашел хорошо одетый молодой мужчина в синих туфлях. Привычным движением ног он снял обувь и бросил ключи от автомобиля на стеклянный круглый столик в гостиной.

«Что ж за день-то такой, от одной истерички избавился, другую подцепил. Мне прям везет», — раздраженно снимал он с себя вещи, бросая их на темно-зеленый диван. Наспех приняв душ и почистив зубы, он, выйдя из ванной, сразу попал в одну из спален, в которой стояла не очень большая двуспальная кровать, комнатка была маленькая но очень уютная… Открыв окно, он вдохнул ночной прохлады, которая бывает только у воды. Сена мерцала безмятежно. Он взял с тумбочки книгу и быстро нырнул с ногами под одеяло.

«Но она прикольная, — вспомнил он ее сюрреалистический танец, — ее нельзя назвать красивой, но у нее замечательная улыбка, — подумал он, — а какая она? Притягательная, в ней много жизни, хватило бы на сотню людей. Она просто сама, как жизнь, понятная и непостижимая одновременно. Отвезу ей завтра кофе с круассанами, когда проснусь», — это было последнее, что он подумал перед тем, как открыть книгу и полностью погрузиться в мир стрелка Роланда и его команды, блуждающих по пустынному миру в поисках призрачной Темной башни.

Женщина лет тридцати пяти — сорока сидела за столом в небольшом гостиничном номере экономкласса и разглядывала себя в маленькое зеркальце.

«Что за лицо-то такое? Эти ужасные носогубные морщины, и кожа ужасная, там, где в юности на солнце появлялись веснушки, теперь пигментные пятна. Надо брови выщипать. ОЙ!» — меня вдруг осенило.

— Даша, а во сколько Игорь-то заедет?

— Какой Игорь? — крикнула она из своей комнаты.

— Ну как какой, ну этот, с круассанами.

— Так он же Гаспар!

— Ну да, да.

— В девять.

— Ого, поздновато.

— Ага.

Я сидела и вспоминала его улыбку, полную обаяния. И почему это мне так вдруг повезло?

Нет, так-то с парнями мне всегда везло, и муж мой был очень приличным человеком, просто ушел, потому что влюбился в молодую грудастую девицу, с неприлично пухлыми губами и широко открытыми голубыми глазами, и вид у нее был, как у полной дуры, когда мы один раз с ней встретились. Мужчинам от сорока и старше такие очень нравятся. Она стояла, держала его за руку, можно подумать, что, если она его отпустит, то он сразу рванет ко мне обратно, и при этом глупо улыбалась, глаза ее выражали типа: «Я такая красивая, и я такая хорошая, я буду лучше старой и плохой жены». Ну, они все так думают, пока не повзрослеют и тоже не останутся одни. Я понятия не имела, ни где она работает, ни где они познакомились, мне это было совершенно безразлично.

Просто однажды, как-то в одночасье, я поняла, что он меня больше не любит, и что у него другая женщина. Мы расстались тихо, молча, без истерик. Я просто выключила свое сердце и отпустила человека, которого любила всю свою сознательную жизнь.

Мы стояли в нашем проулке и заталкивали огромную дакимакуру в маленькую спортивную машину.