Ольга Рыкова - Я объявляю Джихад…

— Папа звонил, он тоже на тебя орал, сказал, что только такая ненормальная, как ты, могла забыть в номере телефон.

— Да, конечно, все на меня орут, я ненормальная, — и вдруг я разрыдалась.

Игорь и Дарья успокаивали меня, как могли, Даша обняла меня и твердила:

— Мамочка, я тебя люблю!

Гарик встал передо мной на колени, взял меня за руки, повторяя:

— Прости меня.

Я плакала не от жалости к себе, я плакала о людях, которые больше никогда не заплачут.

— Луи сказал, стреляли в кафе «Le Petit Cambodge», про жертвы пока ничего не известно.

— Алия! Алия! — вспомнила я про нее. — У тебя же есть ее телефон! Набери! — закричала я на Игоря.

— Не отвечает, — обреченно ответил Игорь после нескольких попыток с ней связаться.

Мы еще долго просидели все, обнявшись перед телевизором в гостиной.

— Даша, пошли, я дам тебе свой халат и футболку, может, ты есть хочешь? Можно заказать еду.

— Нет. — О еде никто сейчас не думал.

Я заставила себя встать и пойти с ними.

— Сейчас достану постель, — сказал Гарик.

Я ее застелила, открыла форточку в крохотной спаленке и уложила свою маленькую девочку спать.

— Пойду тоже переоденусь, — сказал Игорь.

Я только сейчас заметила, что он до сих пор в военной форме. Я стояла у окна и смотрела на Сену, вода, как зеркало, отражала безмятежность.

— Ложись, — подошел ко мне Игорь сзади и обнял за плечи.

— Ага, сейчас, я немного постою и лягу. — В голове я прокручивала весь этот день от начала и до конца.

Через час все еще не спали ни он, ни я.

— Может, дашь мне ключи от машины? Я сгоняю в гостиницу, заберу Масика.

— Ты что, водить умеешь?

— Да, с семнадцати лет.

— Поехали вместе, — сказал он, тяжело поднимаясь с постели: он очень устал — это я поняла.

— Ладно, ложись, не надо, утром поедем, — сказала я.

— Уже утро, — он в полном изнеможении лег на подушку.

Я его обняла:

— Спи!

Он уснул моментально.

Я лежала и долгое время в голове прокручивала этот день. Сначала и сначала с самого утра. Что-то было не так в этот день, что-то ускользнуло из моего сознания, и это мне казалось было очень важным. Отчаянно ныла голова. Я пыталась вспомнить все детали, все, что произошло в этот день, от начала и до конца.

Часов в восемь утра я заорала на всю квартиру.

— Игорь, вставай! Вставай! Нам надо в полицию, срочно, прямо сейчас.

— Жандармерия, во Франции жандармерия, а не полиция, — зачем-то спросонок пояснил мне Гарик.

— Поехали, пожалуйста, — умоляла я со слезами на глазах.

Всю ночь что-то не давало мне покоя, юлой крутился день в моей голове. И только к восьми утра, словно щелчок — ПАЛАТКА! Когда мы шли с Дарьей к метро, я не увидела козырек палатки Далиля. Кусок ткани, который всегда было видно из-за газетного киоска, он обычно развевался на ветру. Эта палатка стояла там каждый день больше двадцати лет. После обеда ее не было там! Азат! ОН СПРОСИЛ, ПОЙДУ ЛИ Я ВЕЧЕРОМ В КАФЕ! У него был подавленный вид. Все встало на свои места — татуировки на их руках, лагеря с беженцами. Террористы! Они террористы! Я помогала террористам, покупая им еду! Ступор воткнулся в моей голове. Он знал о вечере! Они все знали! Слезы текли по моему лицу. Они убили всех этих людей! Их убили Азат с Далилем!

Игорь, ничего толком не поняв из моего бессвязного рассказа, пошел в душ. Я тоже умылась и постаралась взять себя в руки. Надо все сообщить полиции.

Мы приехали в ближайший участок, провели там часа два. Гаспар взялся переводить мой рассказ, но ему сказали, что надо подождать штатного переводчика, чтобы оформить все по протоколу. Обычный светлый кабинет, никаких уголовников за решетками, как обычно показывают в фильмах. Через какое-то время собралось четыре человека в форме с усталыми лицами. Я рассказала все, что могла, от начала и до конца, как они выглядели, где была их палатка, их имена и фамилию. Как мы ездили в лагерь беженцев, с кем, куда и когда. Они записали все мои телефоны, адрес, где проживал Гаспар, мой российский адрес, сняли ксерокопии с моих паспортов. Попросили по возможности не уезжать из города в ближайшее время. Но я решила твердо, что в ближайшее время я уеду из этого омерзительного города, где весело улыбающиеся продавцы сухофруктов расстреливают людей.

Утро, суббота, на улицах почти никого, только редкие прохожие быстро шли то ли по очень важным делам, то ли пытались сами себе доказать, что они не боятся, что их не запугать. Кто-то боится, но может побороть свой страх и доказать всему миру, что он не из робкого десятка. Кто-то просто боится и не выходит на улицу. Но боятся все: дети, женщины, мужчины, политики, террористы. Страх, словно вирус, пожирает наш разум. Под действием страха мы разрешаем прослушивать наши телефоны, ставить везде кордоны из полицейских и видеокамеры, мы полностью готовы впустить совершенно посторонних людей в нашу личную жизнь. Страх — основное средство в управлении людьми.

— Надо съездить в гостиницу. Только заедем, Дарью предупредим, — сказала я.

Мы заехали домой. Предупредили Дашу и сказали, что быстро съездим, заберем Саске и Масика и сразу вернемся. Дарья была совершенно спокойна. Только пожаловалась, что телефон сел, а зарядки нету.

— Мы привезем тебе зарядку, — сказала я, уходя.

Мы подъезжали к нашей гостинице, сердце сжималось все сильнее. На улице вообще ни души. Магазины, кафе — все закрыто.

Я схватила Масика и прижала к себе. Подержав его немного, мы собрали все вещи и всю еду, что оставалась в холодильнике. Все отключили. Мой телефон валялся на полу под столом. Батарея была полностью разряжена. Я еле затолкала Саске в чемодан. Положила Масика в переноску, и мы навсегда вышли из этого номера.

Палатки Далиля, конечно, не было. По улице тоскливо летал бумажный пакет.

Весь день не хотелось ни есть, ни спать, ни говорить. Голова гудела и болела.

Включив телефон в розетку, я посмотрела тысячу непринятых вызовов от Гарика, бывшего мужа и от подруги Светки, только она знала, что мы в Париже. Позвонила Светлане — сказала, что мы в порядке. Остальные и так уже это знали.

— Может, у тебя есть снотворное или успокаивающее?

— Нет, только аспирин.

— Ну, давай хоть его, — сказала я, ложась на кровать и поджимая ноги под себя. Гарик принес таблетку и воду и лег рядом со мной. Не сразу но, уснул. Таблетку я так и не выпила.

Я лежала словно в забытьи, мне мерещилась женщина из моего кошмара, сумка, Далиль, татуировки, отрезанные головы, мертвые люди. Может, я уснула, может, нет, я уже не понимала, где сон, а где явь.

Проснулись вечером, опять включили телевизор и компьютер. Я ждала список жертв не для того, чтобы увидеть имена тех, кто погиб. Я хотела не увидеть в нем имя Алии Захар.

— Мам, давай поедим что-нибудь.