Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север

Погода стояла не просто хорошая, погода стояла отличная! Воздух прогрелся почти до плюса, полный штиль, яркий, бесконечно яркий белый снег, слепящее солнце, звенящая тишина и полное спокойствие. У Джека Лондона это называлось «White silence» — «Белое безмолвие».

Через два часа они встали перекусить и попить чаю. Сидеть на болоте не на чем — перекусывали стоя, только рюкзаки сняли. Да и особо не рассидишься, воздух хоть и прогревается до плюса, понизу стелется мороз — ноги без движения в ботинках застывают за двадцать минут до полного онемения.

Перекусили, пошли дальше, впереди ещё один перелесок — снова тропить.

В движении они ориентировались по космическому снимку, Юрка заблаговременно распечатал из интернета и изучил, а в пространстве сверялись с вышкой пункта триангуляции. Сколоченная из брёвен острая пирамида высотой метров тридцать отчётливо выделялась на горизонте километрах в десяти к югу. По крайней мере, Юрка мог разглядеть её без труда, хоть и очкарик. Но когда Ванька встал тропить, Юрка начал замечать, что того уводит вправо. Он остановил Ваньку, ткнул палкой в вышку: «Видишь? Вперёд!» Через десять минут Юрка глянул на горизонт: они опять загнули, но теперь влево. «Ваня, блин, вышка где?» — «Где?» — «Вон!» — «А-а-а-а…» Через две минуты Ванька загнул вправо. Не видел Ваня вышки. Притворялся, что видит, но не видел. Дьяков — альбинос, и со зрением у него проблемы.

Как-то Юрка расспрашивал Ваньку: как же тот ходит в горы? Известно ведь, что там самая круть — встать на вершине и обозреть всё вокруг. (На самом деле на высоте выше пяти километров ничего озирать не хочется — тошнит и болит голова, горная болезнь, кислородное голодание, но Юрка узнал об этом потом, позже.) «Палыч, — отвечал Ванька, — я на вершину беру фотоаппарат и делаю панорамную съёмку вслепую, а дома рассматриваю на компе». Хитрый Ванька!

Хитрый, но если они хотят вовремя выйти к месту ночёвки, то, похоже, тропить Юрке придётся одному. Ночёвка намечена на озере, метрах в ста от южного берега — и до неё нужно ещё пересечь болото и прогуляться по озеру, по дуге. Получалось больше тринадцати километров, но на меньшее они не соглашались.

Часам к пяти «альпинисты» вышли на точку. Солнце быстро катилось к горизонту. Солнце ниже — температура ниже. Пора было ставить палатку и запускать примус. Встали. Сняли рюкзаки, достали валенки, переобулись. Собрали палатку. Палатка — двухслойная тканевая пирамида со стальными прутьями — рёбрами жёсткости. Закрепили её, закрутив в лёд десятисантиметровые винты-ледобуры. Сложили в палатку вещи.

Делали всё быстро. Ванька суетился и приговаривал:

— Щас, Палыч, заведём примус, прогреем палатку и будем ужинать! Я киселя наварю. Хочешь киселя?

— Отвали, Вань! — приплясывал на морозе Юрка. — В палатку, в тепло хочу!

Палатка была мелковата, места только паре человек разложить спальники и переспать. Поэтому, после того как наши «альпинисты» наполовину в неё влезли — валенки-то снимать неохота, холодно, — ноги остались снаружи, и они ворошились, как два жука в стакане. Но Юрку согревала мысль: сейчас Ванька заведёт примус, и они, наварив киселя и каши, наедятся. А потом в тепле будут обсуждать новости теории эволюции или возможность осуществления межзвёздных полётов. Ванька — он тоже, того… в душе космонавт. Кстати, самый его жёсткий отрицательный отзыв о человеке: «С таким к звёздам не полетишь!»

— Палыч! Слышишь, — Ванька говорил глухим голосом, он с головой влез в рюкзак, — я, кажется, бензин не взял…

Вот и лети с таким к звёздам!

— …Палыч, но в примусе есть немного бензина — на кашу не хватит… — Ванька выбрался из рюкзака, — но кисель мы сварим. Греться, правда, нечем… Палыч, ты куда? Палыч!

Юрка выбрался из палатки и пошёл в сторону берега.

Развести костёр на льду невозможно… Поэтому они и взяли примус. И бензин. Нет — бензин, как выяснилось, не взяли… «…ать! …ать! …ать!» — матерно подумал Юрка.

Но если нет бензина, может быть, всё-таки как-то дровами обойтись? А где их взять? Возле берега снега навалило много, и далеко пройти Юрке не удалось, но он был к этому готов: на Белом уже «плавал» в снегу. Рядом с озером Серов нашёл пару небольших сухих стволов сосны и ворох прошлогодней травы. Можно, конечно, попробовать развести костёр на берегу, но для этого сначала надо расчистить снег. Лопата нужна!

«Опыт зимних полевых работ… Опыт зимних полевых работ…»

На полевые работы космогеологи вывозили вертолётами и вездеходами на четверых человек — полтонны груза! Топоры, лопаты, бензопилы, печки, аккумуляторы, армейские палатки…

Бесполезен весь этот опыт в пешем туризме!

Выругавшись ещё раз, Юрка всё же притащил дрова к палатке, сложил «колодцем» и поджёг… Утонуло всё минут через пять, растопив лёд. Как и ожидалось. Такой вот Тету-Мамонтотяй! (О! А может, ханты так ругались? «Тету-Мамонтотяй!»)

Пока Юрка ходил туда-сюда, пока возился с костром, Ванька времени не терял: «Завязывай, Палыч! Я всё сделал. Заползай».

Юрка влез. В палатке стало тепло и светло — Дьяков наварил киселя, а к потолку приделал фонарик: пока копошились — село солнце и стемнело, а тут свет… Комфортно стало в палатке. Сели ужинать.

— Палыч, я тут подумал: может, уже наступил критический случай? Хлопнем по маленькой? В чисто медицинских целях… А?

Юрка возражать не стал. Хлопнули. Закусили холодным мясом.

Замечательная всё-таки вещь спирт! Только сейчас всё кругом было полное говно, а выпили — и смотри-ка… жизнь налаживается! И тут с потолка упал фонарик и потух.

— Писец фонарику! — через пару минут возни констатировал Ванька. — Но ты, Палыч, не волнуйся: у меня ещё свечка есть.

Достали свечку. Зажгли… И обнаружили, что пока ковырялись с фонариком и рюкзаком, опрокинули котелок с киселём, и теперь весь кисель был равномерно размазан по палатке и спальникам. А Юрка ещё удивлялся: чё это всё под руками такое скользкое? Ну… Тету-Мамонтотяй! Он вдохнул-выдохнул и задом выполз из палатки на воздух, перекурить.

Над ними сверкало и переливалось звёздами вечное небо. Красота! Божественная красота. Южного Креста только не видно. Так откуда же ему тут взяться? Северное полушарие. И с такими друзьями вряд ли Юрка увидит Крест. На севере на возвышенности фонарными световыми столбами отчётливо выделялась промзона. «Может, плюнуть и вернуться к посёлку? — прикинул Юрка. — Не, ни фига, через лес не пройдём — темно, заблудимся… Во попали… Тету-Мамонтотяй, Тету-Мамонтотяй, Тету-Мамонтотяй и ещё сто раз Тету-Мамонтотяй».

— Палыч, пошли в спальники заползать, — позвал Ванька из палатки, — а то окочуримся.

Залезли. Вроде тепло. Время девять. Спать неохота. Совсем неохота… Неохота спать… Неохота… Спа… Совсе…