Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север

Пока Славка суетился с чаем и кружками, хант внимательно разглядывал аппаратуру, палатку и оборудование возле неё. Получив кружку с чаем, он с шумом отхлебнул и полюбопытствовал:

— Нефить иссете?

— Нет, — улыбнулся Славка, — воду. Экологи мы.

Хант удивлённо вскинул брови — как можно искать воду, сидя на берегу огромного озера?

— Вас двое? — подняла голову хантыйка.

— Пятеро. Трое ушли… — Славка открыл полевую сумку, порылся, достал аэрофотоснимок, присмотрелся, наметил пальцем и протянул хантам, — вот сюда.

Хант поставил кружку на землю, вытер руки о штаны, аккуратно взял снимок, покрутил в руках, ориентируясь, некоторое время рассматривал, потом показал матери и что-то сказал на своём. Мать глянула и кивнула.

— Каросая фотография! — похвалил хант. — Каросая! Фисё фитно. Потари?

— Не могу, — помотал головой Славка, — не моё.

— Латно, — согласился хант, возвращая снимок, — тада сахар дафай. Пачку!

Славка поднялся и пошёл в палатку за сахаром.

— А рыба здесь есть? — крикнул он из палатки. Славка решил прояснить рыбный вопрос у главных специалистов. — А то мы вчера прилетели…

— Рыпа? Рыпа нет, сюка — ясь… А рыпа нет… Нет… — прихлёбывал чай молодой, щурился и причмокивал конфеткой. — Рыпа. Рыпа нет, сюка — ясь, а рыпа… — и допив чай, он выплеснул остатки в костёр: — Латна, поехали мы, однако…

Хантыйка взяла у Славки упаковку рафинада и села в лодку. Молодой оттолкнул лодку, запрыгнул и начал править к середине.

— Ни тебе «здрасте», ни тебе «до свидания»… — Славка смотрел хантам вслед.

— Какие-то они бурые, или мне показалось?

— Бурые-бурые. Индейцы, блин. Пошли за дровами. «Рыпа нет…» — передразнил Славка. — Чего им, одного муксуна, что ли, подавай?

Рыбы в озере оказалось много, но — прав был молодой хант — только щука и язь, ценных сиговых в Кокойвичуто не водилось.

Юрка вспомнил об этом инциденте уже позже, когда непосредственно работал в Сибирской нефтяной компании, году в 2006-м, и рассказал его сотруднику отдела по работе с коренными национальностями. Тот внимательно выслушал историю, покачал головой и сказал: «Странно: обычно они более дружелюбны».

Действительно, странно. Оно вроде понятно, не особо местные привечают нефтяников, и вообще пришельцев, но всё же? Тогда Юрка решил прояснить для себя этот вопрос и полез в интернет…

Безусловно, все сегодняшние коренные народы в относительно недавнем прошлом таковыми не являлись. На исторической памяти было как минимум две волны заселения Севера Западной Сибири.

Первая — самодийская. Заселение лесотундры народами уральской языковой группы, по всей вероятности монголоидами. Народы те пришли с Алтая (Саян), откуда их в начале первого тысячелетия вытеснили перманентно мигрирующие тюрки. Но в тундру самодийцы не пошли, в те времена там проживали сиртя, палеоевразийские племена, родственные современным чукчам и эскимосам.

Вторая волна — финно-угорская — вновь сформировалась под натиском тюрок, теперь печенегов, и в этот раз она вытолкнула в Западную Сибирь с Южного Урала югру, так называли их «родственники» коми. (Родственных югре угров печенеги дотолкают аж до Европы, где те впоследствии создадут всем известное государство Венгрию, кстати, по-украински «Угорщину». )

Позже югорские народы под давлением следующих тюрок кипчаков-половцев, тесня самодийцев, заселили лес и лесотундру Западной Сибири. Лес — манси, лесотундру — ханты. Под давлением югры самодийцы пошли на Север и вступили в контакт с коренными северянами — сиртя. Контакт закончился полным вытеснением последних (в Ледовитый океан, что ли?) и формированием современных самодийских народов: ненцев, кетов, энцев.

К приходу русских казаков в XVI веке, то есть к моменту присоединения Западной Сибири к Московскому государству, вогулы (манси), остяки (ханты) и самоеды (ненцы) жили все уже на «своих» местах. Манси — в лесах, ханты — в лесотундре, ненцы — в тундре. И худо-бедно уживались, занимаясь своими исконными делами: оленеводством, охотой и рыболовством. И вероисповедание у них было общим: верили они в Золотую Бабу — «Сорни Най» («Зарни-Ань» — у коми). В неё они верят по сию пору, хотя манси и ханты вроде как бы христиане, ненцев тоже крестили, но, кажется, так и «недокрестили». (Моления Сорни-Най и сегодня проходят с кровавыми жертвами; и если сейчас это олени, то пару веков назад в жертву приносились и люди. Кстати, чтобы угодить христианскому богу, они по старой привычке ликам на иконе мазали губы кровью. Вера человеческая — субстанция гибкая, если её не ломать через колено.)

Относительный мир прерывался боевыми действиями, и уже в историческом времени ненцы и энцы регулярно воевали между собой, и решающая битва (да, прямо так — решающая битва, как Бородино!) состоялась аж в 1850 году, после чего энцы ушли за Енисей и там почти пропали. И в том же XIX веке ханты и манси устроили побоище недалеко от посёлка Мужи — за контроль над рыбными местами Оби в нижнем течении. Никто просто так на голодный Север и Восток перебираться не хотел. Сосна растёт на песке не потому, что нравится, а потому, что больше расти негде: лиственные деревья ей не оставляют выбора. Но с русскими казаками северяне не воевали — плетью обуха не перешибёшь.

В общем и целом, несмотря на мелкие конфликты, жизнь коренных народностей Севера с XVI века почти не менялась. Мирный гомеостаз без чётких границ расселения племён, где взаимопроникновения случались (и случаются) сплошь и рядом.

Хорошо, рассуждал Юрка, тогда кто сегодня живёт в районе Сибирских Увалов и в долине бассейна реки Пур? С кем они повстречались?

И тут многое могла разъяснить топонимика, а точнее, гидронимика — названия рек и озёр. Чего-чего, а их в Западной Сибири всегда хватало с избытком. В перечисленных районах подавляющее большинство названий рек оканчиваются на слово яха (Камга-Яха, Иту-Яха, Вельхпелек-Яха), что по-ненецки означает — река. А названия озёр оканчиваются на слово то (Нум-то, Кан-то, Пякуто): то по-ненецки — озеро. Южнее Сибирских Увалов названия рек заканчиваются на ёган/аган (Варьёган, Тромъёган, Аган), а озёр — на лор/тор (Саматлор, Кымылэмтор), что соответствует реке и озеру в хантыйском языке. Выходит, на северных склонах Сибирских Увалов и в бассейне реки Пур проживают ненцы? Но эта территория — лесотундра, а в пойменных участках и на Увалах — скорее лес, чем тундра. А ненцы — народ тундровый, им тундра нужна, чтобы гонять свои бесчисленные стада оленей. Но тут выяснилось: как не все русские — русские, так не все ненцы живут в тундре. Четыре рода сформировали субэтнос, так называемых лесных ненцев. У них даже язык от тундровых отличается. А первые два родовых имени вообще всё ставят на свои места: Пяк и Айваседо (Нгэ-васеда). (Название двух основных притоков Пура: Пяку-Пур и Айваседапур. Само слово пур не ненецкое, оно более древнее.) Два других рода — Вэлло и Иуси. (Вела-Яха тоже есть).