Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север

«Раз… два… три… четыре. Тяжело… Хорошо, Роберт идёт медленно. Кстати, что с ним? Может, уколоть? Кеторол и шприцы с собой. Кеторол и этот… как его… ну, этот… А, да хрен с ним… Встали! Хорошо, что встали. Дыши, Юра, дыши! А дышать нечем. Так, опять пошли. Раз. Два. Три. Башка трещит… и кажется — даже кружится. По сторонам не смотреть! Не смотреть по сторонам! Смотреть под ноги… Только под ноги! На ногах „кошки“… Слева крутой склон, ниже — трещины. Как их Полковник называл? „Трупосборники“! Вот как он их называл. Во-о-о-н там. Не смотреть по сторонам! Раз… два… три… четыре. Тяжело! Роберт не хочет встать? Господи, Царица Небесная Матушка Пресвятая Богородица, помоги дойти во-о-он до того поворота — там, говорят, тропа даже книзу пойдёт. Может, полегчает? Раз… два… три… четыре. Ночью приснился Колганов, Царство Небесное… Давно не снился. И умер давно. В 2003-м. Это сколько лет-то прошло? Умер в апреле 2003-го… Славка в январе, а Колька в апреле. Сейчас 14-й, значит… На День геолога пьяный, зараза, упал в подъезде на лестничной клетке и разбил голову. Весь затылок вдребезги… А сегодня ночью стоял, смотрел, а потом махнул рукой. И башка целая. Это вот к чему? Раз… два… три… Снова встали. Метров сто до Седловины. Царица Небесная! Так к чему Колька приснился? Может, звал? Тьфу-тьфу-тьфу! Господи помилуй! И сколько же лет, как он умер? Раз… два… три… четыре. Хе! Хе-хе! Хе-хе-хе! Не могу сосчитать. Не могу решить простейшую задачу! Кислорода мозгам не хватает, вот чего. Жалко, брат не дожил — может, со мной пошёл бы. А, брат, пошёл бы? Брат, брат… Тебе было пятьдесят два, мне уже почти пятьдесят, Кольке, кстати, тогда стукнуло пятьдесят — мы все почти ровесники. А прошло с 2003-го… прошло… Не-а… не сосчитаю… Не со-счи-та-ю. Много прошло. А мне до сих пор тебя не хватает, брат. Встал Роберт! Встал! Ура-а-а! Чего же ты радуешься, гад? Роберту плохо…»

Роберту было плохо. У него отказывали ноги. Собрали «консилиум». Только начали думать, что делать, Василий Фёдорович нагнулся и что-то шепнул Роберту, тот подскочил и пошёл.

— Ты что ему сказал? — Кот с удивлением взирал на реанимированного Роберта.

— Что на него смотрит весь его род… Кавказ!

До Седловины дошли, с частыми остановками, но дошли.

«Седловина, Ваня! Дошли! 5300!»

Ветер усиливается. Народ валится от усталости. Юрка устал до чёрных кругов в глазах. Роберт совсем измотан. Кто-то предложил попить чаю, предложение не поддержали. Полковник попытался поднять дух, мол, осталось всего ничего — 342 метра! Его не слушали. Он махнул и объявил двадцать минут отдыха. У Юрки даже не нашлось сил достать подстилку, так и сел, подогнув ногу.

А может — ну его, ломаться так? Ванька говорил: мол, дойдёшь, Палыч, до Седловины… Серов выдохнул и бессильно повалился на снег, прикрыв глаза…

— Э!

«Ни хрена ж себе! Сколько лет-то не слышал этот голос? — удивлялся Юрка, но глаза пока не открывал. — А, вот — столько, сколько сосчитать не мог, с 2003-го». Он осторожно приоткрыл глаз. На корточках, в унтах, энцефалитках и треухах сидели Славка и Колганов. Молодые, заразы… Лет по сорок, не больше. Как тогда, на первой полевой.

— Э! Серов, а ты чего разлёгся?! — тон у Кольки грозный, но глаза за стёклами очков озорные… весёлые, как у Ленина в анекдоте.

— Ты чего, брательник? — Славка в отличие от Колганова был настроен серьёзно. — Решил не ходить дальше?

— Ага… Мужики его, значит, ждут… А он здесь валяется… — орал Колганов, выпучив глаза. — А гля чего пошёл-то тогда?!! А?! Гля чего?

— Ты, Юр, кончай! Мало ли что Ванька говорил… «Дойдёшь до Седловины…» Вставай, брат! Поднимайся! Слышишь, космонавт? Поднимайся!

Очнулся Юрка сразу, как только Игорь тронул за плечо. Рядом, понятное дело, никого не было. «Ботаник, ты как?» Юрка смущённо кашлял. «Ничего, ботаник, — Кот подал руку, — впереди только самые первые сто сорок два метра трудные. Потом опять Косая… как проспект, и йе-е-еха!»

Юрка попросился у Полковника встать перед Котом, третьим с конца. Ему так лучше, спокойнее, когда за спиной Кот. Командир кивнул: делайте что хотите, только дойдите.

Встали, построились, пошли.

Нога! Юркина правая нога — в неё будто впилось миллион иголок. Отсидел… Отлежал! Надо было двигаться. Двигаться. Двигаться. А не валяться, как…

«Раз, два, три… ногу не отпускает. Осёл и баран! Как же это я, а? Здесь и без того с сосудами не пойми что творится, а я ещё отсидеть умудрился! Господи, только бы не упасть… Раз… два… три… У Роберта завод заканчивается. Опять его качает… Роберт… А я? Если нога не отойдёт, свалюсь раньше Роберта. „Поднимайся, брат!“ Ха! Господи, помоги! Добраться бы до во-о-о-он той полки, про которую говорил Игорь. Раз… два… три… А дышать-то, дышать совсем нечем! Верните воздух, гады! А башка… башка как болит… И нога не идёт! А голова… На чём я? А! Ночью приснился Колька, а теперь это… Оба заявились… Разлёгся я им… Ногу вроде отпускает… Раз… два… три… Встали. Метров пятьдесят осталось до полки. Царица Небесная, помоги! Помоги неразумному. Знал бы, что так будет… Ладно, ерунда всё это. Е-рун-да. Морок! Раз… Два… Три… Привиделось… Но силы откуда-то взялись? Совсем же идти не мог… А тут как Роберт после Василия Фёдоровича… Господи помилуй, Господи помилуй, Господи… Опять стоим. Да что же там?!»

«Там» разворачивалась драма. У Юрки нога прошла, а Роберт «сдох» окончательно. Колонна перестраивалась. Теперь Роберта тянули на трекинговых палках, как на вожжах, Василий Фёдорович и Скворцов. Но Роберт просил его оставить. Умолял. Что-то рявкнул Полковник. Василий Фёдорович снова взялся увещевать. Роберт поднялся. Неужто пойдёт? Пошёл… И остальные пошли. И Кот запыхтел за Юркой.

Навстречу начали встречаться восходители, кому уже посчастливилось подняться. С «бест регардсами» прошёл Каспер — единственный из восьми датчан поднялся — остальные, сказал, не смогли. Интересно, где Кузнец?

Прошла группа из Днепропетровска, они обижены на русских, но сейчас всем до лампочки. На Горе все равны, и они желают центурионам удачи…

Медленно, но верно по пятнадцать-двадцать шагов группа выползала на вторую Косую полку. Двести метров. Только двести метров.

«…Раз… два… три… сейчас уже сто девяносто девять. Ну что, брат, дойду я, а? Молчишь? Господи, Царица Небесная, не на кого теперь мне больше надеяться, не на кого! На Тебя, Матушка, уповаю! Царица! Раз. Два. Три! Шаг. Раз. Два. Три! Шаг! Раз. Два. Три!!! ШАГ!»

Последние сто пятьдесят метров — пятьдесят этажей — шли, будто по дороге в вечность. Хотя, наверное, так шёл Юрка. Остальные были вполне. Василий Фёдорович и Скворцов тянули на себе Роберта. Сергей Васильевич забегал вперёд и фотографировал. Полковник продолжал управлять, оценивая состояние каждого. По-настоящему тяжело было Роберту, Юрке и, наверное, Мурату; остальные чувствовали себя сносно. Особенно это стало очевидно, когда центурионы вышли на привершинное плато, и оставшиеся тридцать метров Полковник, Котов, Давиденко и Скворцов вдарили парадным маршем, расстегнув куртки до голубых тельняшек, в беретах, с флагом ВДВ и с песней «Десятый наш десантный батальон». Рассказывают, два года назад они так нечаянно распугали на Горе немцев.