Лев Трутнев - Живи и радуйся

И снова Алешка Красов снизил настрой на веселье, запев «Темную ночь». Голос у него был мягкий, приятного тембра, правильно настроен. И сам он: завидно сложенный, с мужественным лицом, в приятном сочетании темных бровей, глаз, прямого носа, крепких губ и волевого подбородка – был красив. Женская беда да и только. Лишь много позже я понял, что с этого первенца-концерта у многих завязались ниточки судьбоносных отношений, да не на год-два, а дольше, за которые Ван Ваныч женился на Ирине Андреевне, Петруня потянулся к Насте Шуевой, а она запала на Алешку Красова, схлестнувшегося с Груней Кудаевой. И пошло-поехало разрывное время на долгую утряску. Но тогда я и в мыслях не держал что-либо подобное. Получив одобрение от Ван Ваныча и Мих Миха, я, как только начались танцы под аккордеон, быстро ускользнул домой.

На школьные каникулы пришел к нам Семен Степин. Я только что вернулся из очередного выхода в лес и отогревался на большой печке. Нахолодавшее за день тело приятно расслаблялось, тянуло в сон.

– Я вот что, Данила, пришел, – начал заготовитель, обращаясь, к деду, – сейчас волчий гон начинается, а у меня телок околел – хорошая привада для зверя. Я в своей конторе три волчьих капкана взял на время, пусть твой внук поможет мне их поставить. Мне с рукой-калекой не управиться.

– Так вон он – на печке, только что из леса приволокся, двух горностаев принес.

Степин вскочил со скамейки и к печи.

– Что ж не ко мне сразу, Леонид? – посетовал он.

Я притворился спящим и ничего ему не ответил. За текущую зиму у нас с ним сложились более-менее приемлемые друг для друга отношения. Иной раз Степин появлялся у нас сразу, едва я сбрасывал в ограде отяжелевшие лыжи, и забирал мою добычу. И хитрить передо мною он перестал, поскольку, я почти один в деревне имел ружье и лыжи и, занимаясь промыслом, помогал ему выполнять план по пушнине. Взрослые, имеющие хоть какое-то отношение к охоте, или считали это занятие несерьезным, или были заняты другой работой. Но из моих сверстников и тех, кто постарше, никто не ставил капканы.

– Ты слышишь, малый, к тебе обращаются? – Это уже дед позвал. Мое увлечение охотой он всячески поддерживал, поняв, что я пусть не слишком весомо, но все же помогаю дому и в пропитании, и в бытовых мелочах. Только за счет пушнины мы брали у Степина и спички, и керосин, и соль, и муку, и многое другое, что нельзя было купить или обменять на что-нибудь в других местах.

– Слышу, слышу, – молчать дальше не имело смысла. Дед знал, что я не сплю – мы с ним за несколько минут до прихода заготовителя говорили о моем промысле.

– Так поможешь? – Степин снова присел на скамейку.

– Вся эта твоя, Семен, затея с капканами ненадежная, – высказал свое мнение дед. – Волка обхитрить трудно. Ты, поди, и не знаешь, как с капканами заниматься. Да и не откроете вы их даже вдвоем. Помню, еще в молодые годы, был у нас волчатник Журавлев, видел я у него волчьи капканы и пробовал взводить – легче вон кочергу согнуть.

– Ошибаешься, Данила. Я их и выварил в сене, и полынью натер, и голыми руками не трогал. А взводить мы их будем специальной струбциной.

– Ну, это куда ни шло: может, и что выйдет.

– Так поможешь, Леонид? – снова обратился ко мне Степин. – Я вон слышал, что вы овцу зарезали, чтобы заем отдать, и поторопились: изловим волка – за него приличная премия положена. Глядишь, и заплатили бы тот заем.

– Все это гадалки, Семен, журавль в небе, а с меня до Нового года спрос был. Описали бы хозяйство и доказывай, что ты не мерин. А ты чего, малый, молчишь? – снова окликнул меня дед.

– Думаю, – буркнул я, прикидывая: стоит ли связываться с заготовителем в промысле. Время потеряю, а он человек в совместных делах не надежный – старается под себя гребануть при всех наших договоренностях. Иное дело, когда я сдаю ему единолично добытое: тут уж извини-подвинься, а держи свои склонности в узде. Мелькнула в образном представлении волчица у логова с пристальным взглядом умных глаз, зверски убитые Степиным волчата, и сразу же полыхнул ужас летнего нападения волков на отару, пастушонок в слезах, разорванные до потрохов овцы, а до этого – задавленный за огородом теленок… И повело меня на месть. Премия – премией, но разве такое может оставаться безнаказанным, и я, вмиг прогнав в мыслях все за и против, спросил:

– Когда поедем?

– Да хоть завтра, – обрадовался моему согласию Степин. – Чего тянуть-то – время сейчас на нас работает.

Обговорив, что да как, заготовитель ушел, довольный нашим соглашением.

Лошадь едва тащила сани, увязая в рыхлом снегу почти по брюхо. В передке, на подстилке из сена, лежал закостеневший труп маленького теленка, по неизвестной причине появившегося на свет мертвым, и мешок с капканами. Сбоку – две метлы. Мы со Степиным сидели в задке. Он правил лошадь к тому лесному отъему, где летом я наткнулся на волчье логово, а я, по привычке, оглядывал ближние опушки колков, надеясь приметить заячьи следы. Но пусто было в лесу и тихо. Лишь в одном месте лошадь вдруг захрапела, приостанавливаясь, и я увидел глубокую борозду звериных следов поперек нашего въезда. «Волчьи! – понял я. – Потому и никакой живности тут нету». Жутковато стало, завертел я головой, оглядываясь по сторонам, хотя и знал, что рядом со Степиным лежит его ружье. А Степин прикрикнул на лошадь и стеганул её вожжой. Я заметил, как задрожала кожа на боках лошади, но она дернулись и сани поползли дальше.

Объезжая густые куртины кустов, Степин свернул на тянувшуюся между ними объемную поляну и остановился возле какой-то вырубки.

– Возле той вон валежины и бросим приваду. – Он показал на обрубок березового ствола, едва торчащий из снега. – Безобразит кто-то из наших: ровные бревешки взяли, а этот, видно, – витой и сучковатый – оставили. Ну, давай займемся делом.

Мы разгребли снег вокруг обрубка и перетащили к нему стылого теленка.

Степин обмотал цепь с двумя капканами вокруг сутунка и расположил их по обеим сторонам привады. К ним он привязал и цепь третьего капкана. Я помогал ему, выполняя все указания. Зажимая пружины капканов винтовой струбциной, мы, один за другим, насторожили их. Жутковато было смотреть на распахнутые «пасти» ловушек с зубчатыми дугами. Попадись в такую, и ногу потеряешь.

Засыпав капканы снегом и слегка притрусив труп теленка, мы стали метлами заметать все наши следы до самых саней.

– Снежок пройдет и вовсе все заровняет, – оживленно суетился Степин. – Зверь сейчас голодный, пойдет на приманку, хотя и хитер он, да соблазн велик при пустом желудке…

Заготовитель балагурил, но я, по непонятной причине, не разделял его веселости.

Степин, как в воду глядел, где-то через день-два, после установки волчьих ловушек, пошел снег, мягкий, пушистый и укрыл все земные изъяны, но заготовитель почему-то не торопился проверять приваду.