Михаил Талалай - Цветы мертвых. Степные легенды [сборник litres]

– Ты, Настя, не того, не засиживайся дюже. Не такие теперь времена, штоб кавалеров принимать. Эвон, что делается на Божьем свете… глаза бы не смотрели. Ох, грехи…

Настя держала щенка на руках. Тот быстро принюхался и сунул морду в прореху между пуговицами кофточки.

– Ишь ты, знает где искать! – засмеялся красноармеец. – С понятием собачка. Породистая!

Настя покраснела и положила щенка себе на колени.

– А я, Настасья Васильевна, к вам сватов хочу засылать.

– Сватов?! Зачем же мне их засылать? Я замуж не собираюсь.

– Не собираетесь? А, может, жених уже готовый где имеется? Может, в белых пятки наматывает, тогда ему сюда хода нетути. Не дождаться его вам, Настасья Васильевна! – сказал красноармеец, расставляя шире ноги, словно для большей устойчивости в столь неверном дипломатическом положении.

Настя смотрела на него, поглаживая щенка и думая об ожидаемом ею со дня на день женихе своем. Он обещал не уходить заграницу, но и красным не сдаваться.

«Нужно оставаться здесь и поднимать восстания, а не бежать. Убежать значительно легче, чем остаться и рисковать своей головой здесь. Из заграницы большевиков уже не свергнуть», – говорил он Насте при прощании. И Настя ему верила. Верила, что ее Алексей, убежденный противник красных, ненавидит их и, безусловно, вернется сюда. «Дал бы только Господь!»

Красноармеец вывел ее из задумчивости.

– Так как?.. Посылать сватов-то?

– Ну какой же вы смешной, ей богушки! Я же вам сказала, что нет. Какой вы, право, смешной…

– Смеш-ной? Конечно, мы не из господ ахвицеров и на паркетах не обучались… да-а-а… а между прочим постреляли их не мало… можно сказать даже достаточно очень… – И красноармеец, сунув руки в карманы штанов, отошел немного назад и уставился на девушку.

Настя чувствовала неприятный, жуткий холодок от его взгляда. «Вот-вот, так они и глядели на тех, кого расстреливали…» – думалось ей и она нервно повела плечами.

– Нашли чем хвастаться!.. Ведь, ведь… вы их безоружных по подвалам расстреливали! Как вам не стыдно!

– А чево жалеть то? Попили нашей кровушки! Хватит! Будя! Таперя наша взяла. Хе! А сколь эттих ахвицерских шлюх мы перепробовали…

Настя встала и направилась в дом.

– Мотри! Не сегодня-завтра приеду с подводой, заберу. Вещишки какие там дамские приготовь… А ежели што, так и в подвал посадить можем, покеда не остынешь!

По приезде к бабушке, после оставления белыми Новочеркасска, Настя каждую ночь ждала появления Алексея. Подолгу не ложилась спать, все прислушиваясь – не раздастся ли условный выстрел за рекой, и не поднимется ли суматоха в станице. Но время шло. И ко всем неприятностям ее прибавилось еще это ухаживание за ней малограмотного красноармейца из Чека – Ивана.

Сегодня Настя ложилась в постель в большом смятении. Оставалось одно – бежать или покончить с собой. Оттягивать ответ Ивану нельзя, так как Настя знала, что на этих днях он должен оставить станицу и ехать куда-то чуть ли не в Сибирь, к себе на родину в отпуск. Попасть туда, значит лишиться всякой надежды на встречу с Алексеем. Иван может даже сегодня приехать за ней и насильно ее увезти. А завтра может появиться Алексей…

С таким чувством Настя в этот вечер вошла в комнату, отказавшись от ужина, быстро разделась и легла в постель. Вскоре и бабка ее успокоилась, закончив свой хозяйственный обход по всей квартире, заглядывая во все углы и крестя их. Утихло звяканье посуды на кухне, горшков у печи, прекратились охи, вздохи и проклятья, и одновременное поминание и Бога, и черта, и дом погрузился в тишину. Ночь опустилась над станицей. Зажглись звезды на небе.

Настя долго лежала на спине с открытыми глазами и с тревогой прислушивалась к каждому шороху и звуку извне. Мысленным взором она искала в темноте большую икону Богородицы.

«Матерь Божья! Заступница наша! Не дай погибнуть. Спаси меня! Спаси Алексея!..» – шептала она.

Вдруг ей показалось, что возле дома мягко простучали колеса. Будто фыркнула лошадь, скрипнула калитка…

«Неужели?!… Господи, Твоя воля, не допусти… не допусти!… – крикнула она в исступлении и, соскользнув с постели, босая, опустилось на колени и, вперив взор в темноту, тихо молилась, обливаясь слезами.

В это же время вдоль реки по улице мчался всадник на хорошем коне, во весь опор, с обнаженной шашкой в руке. Глухо отдавались удары копыт о песчаную улицу. Всадник, пригнувшись к луке, мчался, всматриваясь в дома. Он знал дом Чекменевой лишь по описанию. Нашел его без труда, но заметил возле какого-то человека с телегой, запряженной белой лошадью. Человек возился у ворот, шумя прутьями и раскачивая их. Увлеченный своим занятием, он не заметил Алексея.

– Эй, слушай! Где тут живет, не знаешь, Настасья Васильевна Говорова? – спросил Алексей.

Человек быстро обернулся, будто пойманный на месте, в неестественной позе. Алексей уже признал в нем красноармейца. Тот, прижимаясь к плетню, уставился на незнакомца. Уж очень подозрительным показался ему этот, ловко сидячий на разгоряченном коне, всадник.

– А на што… она тебе?

– Где живет, говори! – догадавшись, что красноармейцу известно местопребывание Насти, сказал Алексей, прижимая парня к плетню конем.

– Нетути ее, уехала она вчерась… да на што она тебе?.. Да ты што? Што ты? Чево конем-от топчешь? – как-то болезненно вырвалось у красноармейца, когда он уже медленно валился на плетень с рассеченной головой.

Лошадь Алексея брезгливо шарахнулась от плетня, переступала неровно всеми ногами, звенела удилами, косясь на повисший на плетне труп.

Алексей ловко откинул ворота и въехал во двор. На легкий стук в двери долго не открывали. Тогда он несколько раз ударил в двери кулаком.

Настя так и застыла. Слышала, как кровь приливала к вискам, словно молотками стуча.

В дверь снова ударили. В соседней комнате проснулась бабка.

– Никак к нам? А, Настя? – спросила она.

Настя вошла в комнату, освещенную лампадкой перед иконами. Старуха лежала, утопая в перине и подушках.

– Бабушка! Это за мной! Приехал! Не открывайте ему! Родненькая, бабушка!..

– Да кто приехал-то?

– Он, бабушка, – Иван, увезти меня хочет…

– Ну, уж если это Иван, то открывать надоть. Он еще и дом разнесет этак-то…

– Бабушка, пожалейте меня! Спасите меня!

– Как флирты разводить с ним, так не спрашивала бабушку, а теперь «бабушка»… – ворчала старуха, шаря ногами по полу, ища горпан. – Ишь, гремит-то как! Прямо хозяин приехал, да и только. – И старуха, кряхтя, поплелась к двери…

Настя, как автомат, двинулась за ней. Целый ворох мыслей пронесся в ее голове. Бежать через окно? Зарезаться? Уговорить, умилостивить, чем угодно Ивана! Алексей – простит. Он поймет. Он не такой, как все. Он хороший, лучше всех. Мой Алексей… Алеша! Неужели прощай?..