Илья Щербинин - Старый Тогур

До кладбища несли поочередно. Гроб был не тяжелый, но ноги то и дело скользили и проваливались под тонкий весенний лед.

Когда уже начали закапывать могилу, Сашка поднял голову и глазами, вымокшими от слез осмотрел округу, где находилось кладбище: поле — черная вспаханная дышавшая новой жизнью земля, лес — где им было хорошо, и кресты страшных могил. Ему показалось, что там, у леса, стоит человек, он протер глаза — человека нет. «Верно, показалось», — подумал Саша.

Раздался стук падающей земли, об крышку гроба. Люди пошли по домам. Лену Молчанову похоронили. Тихо, мирно, без лишних слез, но похоронили.

Сашка тоже поплелся в сторону дома. Но домой он не пошел, не любил он поминальной еды, и толпу скорбящего народа, а завернул к Ваське Митрохину.

Там были и мужики.

Матвей вытащил бутылку самогонки и поставил на стол:

— Значится так,- сказал он по-деловому,- сейчас по одной, для сугреву, а потом парня искать. Найдем, тогда и это допьем и еще нальем.

— Где же его искать, ветра в поле,- отозвался кто-то из мужиков.

— Ладно, ладно вам,- успокаивал их Матвей,- надо, мужики, надо. Ну, за Леночку, пусть земля ей будет пухом.

В скорбном молчании мужики выпили и пошли искать Илюшу. Последними вышли Николай и Сашка, и пошли вместе в одном направлении.

Мальчика искали везде: поднимали каждый камень, каждое полено спрашивали. Все дома, все котельные, все многоэтажки облазили от подпола до чердака. Все село стояло на ушах.

Его нашли живым в понедельник. Он сидел у того самого кедра, где им было так хорошо, обхватив его ствол руками. Он был простужен, и, когда его принесли к Польскому домой несколько дней бредил и маялся в жару. На третий день болезнь отпустила и он очнулся. У его постели сидел Саша и спал.

— Саша,- позвал тихо Илья,- Саша.

— А,- пробудился ото сна мальчик,- очнулся!

— Воды.

— Сейчас, сейчас! Он очнулся! — кричал Саша и все, кто были в доме, сбежались.

Илья увидел, как их много и заплакал.

— Ты чего плачешь, мальчик? — спросил Польский.

— Я вас всех так люблю! — отвечал мальчик, и пил из ковша воды, которой ему принес друг.

Весна все больше и больше вступала в свои законные владения. Прилетели громкоголосые грачи, набухли почки. Запахло жизнью.

Гудят, бегут, зовут ручьи.

Утром шестого мая, в пятницу, Николай и Матвей собрались за столом на совете.

— Теперь, когда все беды позади, почему бы нам втроем,- предлагал Матвей,- тебе, мне и Сашке, дня на три не съездить на рыбалку на север?

— Это было бы просто замечательно!- воскликнул Коля.

— Ну, так что едем?

— Едем. Когда?

— Да прямо завтра утром.

Они выехали в шесть утра. Зеленый, начищенный Сашкой до блеска «Урал», прицепленная к нему дюралевая лодка с сетями, неводом, мешками под рыбу и другими снастями; и Матвей, Николай и Саша, восседающие на всем этом, как три барина. Агафья Тихоновна долго махала им вслед, перекрестила в воздухе и пошла в дом.

Дед Петр сидел на берегу тогурской пристани, и курил трубку, подаренную внуками к шестидесятилетию победы. В голове мелькали картинки былых сражений, а он все пытался подумать о чем-нибудь дельном. Например: почему воды в этом году почти в два раза больше чем в прошлом, и берег она точит все быстрей и быстрей, прямо на глазах съедая тогурскую пристань, и не связано ли все это со сданным осенью к эксплуатации рыбозаводом, который должны были запустить в середине мая. Ведь он еще двенадцать лет назад говорил, что эта стройка ни к чему хорошему не приведет, но его никто не послушал, разве что Матвей. Но и тот, сходив один раз в сельсовет, опустил руки. И сдал и озера и реку, и всю природу этим «дерьмократам».

«Э… да такими темпами, — думал на днях Петр, — вода через пять дней будет у моего дома, надо что-то делать». Но делать ничего не получалось — сил не было.

Петр еще издали заметил подкативший на пристань «Урал», и спокойно докуривая трубку, наблюдал за разгрузкой. Когда Матвей уже собирался отчалить, Петр все-таки до них добрался и закричал:

— Ты Васильевич, лучше домой мотоцикл отгони.

— С чего это?- не понял Матвей,- всегда оставлял, и ничего, не угнали.

— Да ни в этом дело, Васильевич.

— А в чем?

— Ты что, не видишь, что воды много?

— Ну, вижу.

— А ты знаешь, что он прибывает каждый день по метру, а то и по два. Не ровен час, утопишь машину, жалко.

— Спасибо, дед Петя, — ответил Матвей и погнал мотоцикл домой.

— Ты чего вернулся, Матвей?- всплеснула руками Агафья.

— Да, мотоцикл оставить, а то ведь на долго уходим,- решил не тревожить попусту жену Матвей,- чего бросать.

— Ай, ай, ай,- причитала Агафья Тихоновна,- ну хоть обратно пойдешь — в зеркало глянь, ай, ай, ай…- и причитая, она понесла ведро с водой в дом.

Матвей поставил мотоцикл; как было велено Агафьей, посмотрел в зеркало; и вернулся на пристань.

Сашок и Николай сидели и разговаривали с древним Петром. И при этом так яро спорили о чем-то, что крики их ветер разносил на всю округу.

— Чего кричим, народ? — спросил Матвей.

— Да вот, дед Петя, — начал Саша — говорит, что река нынче опасная с зубами.

— Не опасней чем всегда — отвечал Матвей- хотя из-за нового рыбозавода, законченного осенью все может быть, на паводок-то его не проверяли. Ладно все, кончай болтать, ехать надо, а-то солнце поднимается.

Сашка в один прыжок оказался в лодке, Николай оттолкнулся ногой от берега и сел на нос «Крыма», тем временем Матвей завел мотор и на малых оборотах направил посудину по реке.

— Ну, что еще сказал вам Петр? — спросил Матвей, когда они вышли на глиссер.

— Что лед еще не сошел, что морозы еще будут.

— А про конец света он вам не рассказывал? — смеялся Матвей.

— Нет, а что? — не понял Коля.

— Да брехня все это, вот сам увидишь.

— Я и так все вижу, — указал Николай на реку — вон сколько льда.

— Это не лед, Коля, это так каша, — и Матвей, прибавив газу, пустил лодку вперед, легко лавируя между островками льда.

— А ты чего? — спросил он у сидевшего на полу лодки Сашки — страшно?

— Нет, что ты деда, — отвечал Саша.

Но ему было страшно. Мальчик в последнее время стал бояться реки и льда, потому что по ночам ему снился один и тот же кошмар.

Вэтом сне Илью, Агафью Тихоновну, Матвея, Николая и всех его друзей уносило водой, а он — Сашка оставался на берегу один. Именно поэтому он забрался на дно лодки и сидел тихо, чтобы ничего не случилось.

Матвей стоял у руля, как настоящий капитан корабля, бравый волк, которому нравиться бороться с волнами и ветром. Он взял руль в одну руку и выпрямился в полный рост так, что седые его волосы легко развивались по ветру. И он любил этот ветер.

— Посмотри, — говорил он Николаю, — на эту русскую реку. Сколько всего она в себе несет. Это свободолюбие и воля, она как полновластный хозяин, захватывает легко, и так же легко отдает. Сколько страсти и покоя, сколько мощи и благосклонности, сколько мудрости и постоянства, сколько изменчивости и легкости. И это все она.