Елена Блонди - Крис и Шанелька [СИ]

Потому утром девочки долго валялись в постелях, болтая и попивая кофе. Смотрели, как бликует на зеленой листве яркое солнце. Потом лениво позавтракали, к тому времени, когда деловитый пляжный народ уже отправлялся обедать. И в самую тихую пору послеобеденного сна вышли, с сумкой для пляжа. По пути пленило их маленькое кафе с цветным фруктовым мороженым и живыми соками в стаканах со льдом. Там они, никуда не торопясь, провели еще кусочек ленивого дня.

Времени оставалось только разок выкупаться, и так же неторопливо вернуться обратно — поспать перед вечером. Крис, ерзая на циновке, постеленной поверх неудобной гальки, оглядывала мокрые и укрытые шляпами головы пляжников, боясь обнаружить среди них медную лысину Костика. Но видимо, неформальный бард предавался вполне формальному отдыху, решила она, глядя на очереди к пирсам, откуда шли и шли в сторону горного массива катерочки и яхты. Тем более Вова Великолепный ее успокоил, насчет нежеланной тетки, сказав, что дал им адресок прекрасного, дивного отельчика, очень недорого, с кучей удобств, на самом дальнем краю поселка, практически на выезде, а там и пляжи свои и развлечения такие же, как в центре. Так что, подытожил Вова, значительно посматривая в вырез блузочки Крис, только если вечером на набережной, где площадь, там сторожитесь, там бывают все. И добавил, с уверенной надеждой, ну вы ж как раз вечером там и не будете? Вы ж ко мне, на шашлычок.

Мокрая Шанелька села рядом, прижимая полотенце к чашкам белого купальника.

— Хорошая вода. Но людей много. Молчу, нормально людей, для такого курортного места.

— Ладно извиняться, мне тоже тут слишком людей много, — мирно отозвалась Крис, — ну позагорать-поплавать мы с тобой успеем потом, когда в Керчь вернемся. Там ты меня и покатаешь, по своим королевским диким пляжам. А пока — отдых с людями. Кстати, ты вечером на шашлык не желаешь кого пригласить? Чтоб четверо.

Шанелька покачала головой, укладываясь на живот. Перед глазами ходили в обе стороны бесконечные ноги — мужские волосатые и женские эпилированные, в пластиковых шлепанцах, резиновых лягушках и в цветном педикюре. Разок пробежал совсем небольшой мальчишка, лет пяти, нагибаясь к пластмассовой машине, и Шанелька немедленно ему подмигнула, радуясь лохматой пацанской голове вместо ног и тапочек.

— Как ты это себе мыслишь, Криси? Встаю я сейчас, улыбаюсь зазывно и опа-опа, приглашаю на шашлычок уже сегодня вечером, прямо таки в интимной обстановочке. А вдруг он козел?

— А ты козлам не улыбайся. Зазывно.

— Или придурок. Помнишь, я тебе рассказывала историю, про гвоздь вечера? Когда Танечка на библиотечную вечеринку какого-то своего кума пригласила.

— Это когда он никому рта не дал раскрыть и весь вечер травил похабные анекдоты?

— Угу. И еще перетанцевал со всеми нашими томными дамами в бусах. Встревожив их могучей эрекцией в кримпленовых бруках. А прощаясь, извинился гордо, что оказался, так сказать, гвоздем программы. Я думала, убью его атласом океанов.

— Почему не томом Ефрона с Брокгаузом?

— А-а-а, ты же не видела наш новый атлас! Размером с половину моего стола! Красивый, сил нет. Я его двумя руками поднимаю, такой кирпич. Так вот, представь, такой летний мачо, весь в плавках и мускулах днем. Ввечеру как откроет рот…

— И не закроет до утра. Понимаю. Еще, кстати, неизвестно, как и что рассказует Вова Великолепный. Хотя его великолепие перевешивает все остальное.

— Вот и хорошо.

Шанелька уронила голову на циновку. Спину и бедра пощипывало от подсыхающей морской воды, ступни смешно болели от неловкого хождения по круглой гальке. Через дремоту она собралась было поволноваться про мясо и всякие напитки к вечеру, но по некоторым словам подруги поняла, они с Вовой уже успели что-то там порешать, наверное, пересекаясь во дворе отельчика.

— Вот и хорошо, — повторила уже в ответ на свои мысли, — что?

— Слева, — зашептала Крис, укладываясь рядом, — не верти головой, тихо смотри. Вчерашняя шляпа. Плащ, которая. Я тебе ж сказала, на нем ничего!

— Где? — у Шанельки заболела неловко повернутая шея.

— О, черт и черт. Да смотри же!

Вчерашний незнакомец прошагал совсем рядом, без плаща, но в той же самой шляпе с обвисшими полями серо-зеленого цвета. Ветер лепил к спине растянутую тишотку, когда-то, наверное, голубую, выгоревшую до блеклого серого, с рваным подолом, открывающим дочерна загорелые тощие ягодицы. Вот мужчина остановился поодаль, обводя глазами человеческое лежбище и медленно повернулся, солнце засверкало пониже неровного подола.

— Мама мия, — Крис уткнулась носом в сгиб локтя.

— Мама, да. У нее поговорка есть, про «без порток, но в шляпе». Вот мы и увидели.

Подруги замолчали. Мужчина, высмотрев среди спин и животов их циновку, снял свою обвислую шляпу и, церемонно махнув ею в жарком воздухе, поклонился, прижимая к груди руку с какой-то цветной тряпицей. Солнце запрыгало искрами под рваньем.

— Кажется, сейчас подойдет… — Крис кивнула в ответ на приветствие и отвернулась, зажмуриваясь, — накликали мы с тобой, Нелька. Давай. Отшей его срочно.

— Чего это я? — Шанелька тоже закрыла глаза, отворачивая лицо и слушая, не приближаются ли шаги, — я что, самая главная?

— Он же тебя кадрит.

— Тихо ты.

На лица с закрытыми глазами легла тень.

— Нравится ли Кокто прекрасным столичным дамам?

Вот когда глаза закрыты, подумала Шанелька, то вроде, совсем нормальный человек. Но не лежать же, прячась, как маленькие. И она села, с вызовом посмотрев на сидящего на корточках гостя. С облегчением перевела дыхание — он замотал вокруг своего сверкающего хозяйства ту самую цветную тряпицу, соорудив нечто вроде набедренной повязки.

— Простите, — ответила вежливо, стараясь врать поправдивее, — у нас там муж. Ой. Мужья у нас там, за мороженым. Они не любят. Еще раз извините.

— Ваши мужья мне ни к чему, девушка, — кивнул седыми растрепанными лохмами безумный шляпник, кладя шляпу на гальку. Шанелька с тоской проводила его жест глазами. Никуда не уходит, шляпу положил, устраивается.

— И если не любят, это ваша проблема. Я хотел с вашей подругой поговорить.

Шанелька толкнула в бок Крис, которая продолжала лежать на животе, прижимаясь к циновке щекой.

— Криси, это по твою душу. Мои, гм, мужья, гражданина не интересуют.

— Да? — сказала Крис, садясь и поправляя волосы.

— Вы пишете стихи, — утвердил мужчина, разглядывая смуглое лицо маленькими острыми глазами, — уверен, хорошие. Но необычные.

— Давно уже не пишу. Вернее, редко. Но спасибо.

— Вы кентавр. Племя ваше не маленькое, но внутри его разные твари. Таких, как вы — единицы. Вы знаете это о себе?

Шанелька вникала, но блеск из-под небрежной повязки на бедрах ее беспокоил и отвлекал. Да что ж у него там сверкает, размышляла она, раздражаясь, что из-за попыток догадаться упускает нить беседы, которая становится интересной и странной.