Елена Блонди - Дзига [СИ]

Переполз ближе и согнул руку, подставляя. Лета просунула свою под горячий локоть. Касаясь плечами, выпили теплое вино. Сюрпрайз, улыбнулась она про себя, а мог бы в воду сунуть, охладить, но прятал, чтоб не увидела.

Сашино лицо было рядом, так близко, что снова не понять — а какое оно. И Лета просто церемонно подставила губы, а он коснулся их своими. Опустили, расцепляя, руки, одновременно отклоняясь друг от друга.

Два силуэта все стояли на сверкающем мокром песке. Лара поднимала длинную ногу, трогая кончиками пальцев солнечную рябь. После костра и жары вода кажется такой холодной, знала Лета, до гусиной кожи по локтям и коленкам. И девочка, не решаясь зайти, ежилась, прижимала к бокам согнутые локотки. Поворачивала стриженую голову, улыбаясь. И мелкие медленные движения были полны изящества, настоящего, которое, как вода, как солнечный свет, и как травы, что плавно ходили под ветром.

— Какая она была? — негромко спросила Лета, — полосатая да? Каких сейчас называют — шпротинки. Такая?

— Вы…

— Ты.

— Ты знаешь? Давно?

Сашин стаканчик встал на песок, накренился и покатился, толкаемый ветерком.

— Сегодня поняла. Как не понять. Посмотри на них.

На краю летних вод медленно играли черный кот, с тугой лоснящейся шерстью и тонкая кошечка, гладкая, будто ее отполировали по серым и коричневым полосам. Вздымались хвосты, рисуя непонятные людям кошачьи слова, солнце вело блики по длинным усам, зажигало пламенные точки в больших глазах — зеленых и желтых. Просвечивало сторожкие нежные уши. Вот кошка подняла лапу и ударила кота, а тот, жмурясь, повалился, махнул своей, черной, со спрятанными когтями, и мелкие брызги воды веерами разлетелись, радужно сверкая.

— Они такие красивые, — сказал Саша, — и такие, настоящие совсем.

— Они и есть настоящие. Я думала, только я могу это сделать. Но ты тоже сумел. Расскажешь?

— Коротко. Не хочу, чтоб она слышала.

— Да.

Над водной гладью привычно кликали и смеялись чайки, расправляли острые крылья, складывали, бросаясь вниз. И снова взлетали, будто ветер толкал их под белоснежные животы. Лара плыла, чернела мокрая голова, и вдруг рядом шумно, с брызгами, выныривал Дзига, падал, колотя ногами и руками, и она, завизжав, исчезала под водой.

— У нее даже имени не было. Прибилась, в гидрографии, еще в мой первый приезд. Тетки ей миску поставили с кормом. Воды наливали. Приходила и сидела в углу в коридоре. А ко мне бежала со всех ног. Каждый раз, как приходил на работу. Я ей покупал колбасу, или там мясные какие обрезки. Думал, голодная. А она не ела. Лезет под руку, гладиться, толкает носом. У нее нос, розовый и загорелый, как в детстве у меня, когда первый раз на солнце.

Лета кивнула. Прекрасные розовые носы обычнейших полосатых котишек. Да.

— Неделю с ней дружил. Ну, что думаю, делать-то? Нет, сперва и не думал. Кошка и кошка. Тетки накормят, воды свежей нальют, они такие — жалостные. Если бы за едой ко мне шла, понимаешь? А она бежит, хвост трубой. И потом, когда я с работы, провожала строго до дерева. В общем, заикнулся Варваре, а та как отрубила. Не нужна, говорит, кошка. Мышей нет. Ну, так.

Две черные головы удалялись в сверкающую синеву залива. Лета привстала, беспокойно глядя. Но села снова, обняла, как давеча Лара, коленки. Ребята доплыли к огромной плоской бочке, заякоренной на глубине, и Дзига маячил внизу, подталкивая девочку, которая осторожно взбиралась по железной лесенке на широкое, крашеное белым днище. Влезли и растянулись, разбросав руки и ноги. Греются.

— Я денег оставил теткам. И уехал. Вернулся в октябре. Три недели тому. И в первый раз пошел когда, то уже нес пакетик с кормом, ей. Иду и придумываю, как назвать. Радуюсь, словно дурак какой. Издалека увидел, сидит под своим деревом, пограничным. И она меня… увидела. Побежала навстречу.

Саша замолчал. Лета не смотрела на него, даже прищурилась сильно, чтоб совсем не смотреть. Ей хватило и голоса, который был только что. И будет снова. Сама попросила, рассказать, слушай теперь, Лета. А то, что даже сильные суровые мужчины умеют чувствовать по-настоящему, тебе ли не знать. Некоторые из них написали вечные, разрывающие сердце слова.

— Ее сбила машина. Быстро все так. Но она не сразу умерла. Она…

— Саша, я знаю. Кузьму сбила машина, у меня на глазах. Я знаю, как это.

— Она прыгала и прыгала, я полминуты еще надеялся, что выскочила живая. А дальше уже просто хотел, чтоб побыстрее… Никто не видел. Все быстро так. Я завернул ее в пакет. И знаешь что сделал, дурак, да? Поехал в клинику. Спросил, где, и вез туда мертвую кошку, почти котенка. Думал, а вдруг. Мне там сказали, давайте мы заберем. Я унес. Поехал обратно, к Варваре, думал, где-то там, в огороде, ночью. Но спустился к морю, и шел, там тростники, пусто кругом. Закопал, в пакете. И корм этот дурацкий тоже положил. Снова уехал на работу, к обеду получается, вернулся. А они там ах, Саша, убежала ваша любимица, видно, по котам рванула.

На бочке двое, устав лежать на жестком, ходили, раскачивая ее, огромную, как барабан великана, нагибались, заглядывая в темную тень на воде. А потом Дзига ласточкой прыгнул, и Лара прыгнула следом, выныривая рядом.

— Вернулся, уже темнело. А на скамейке у калитки, она сидит. Издалека не видно, просто что-то светлое там, в углу. Я сходу подумал, прибежала моя полосатая, нашла таки. Потом думаю, моя же маленькая, не разглядеть на лавке, сидела бы комком. А она лицо подняла и молчит. Я ее по глазам узнал. Да еще Барсик чуть не лопнул от злости, излаялся, всю цепь на себя намотал, так бегал за забором. Ну… Я ее за руку взял и мимо пса провел, сразу к хозяйке. Вот говорю, приехала ко мне племянница, зовут, и молчу, а после — зовут Лара! Та глянула, губы поджала и снова в телевизор. Как вышло-то хорошо, что времянка в две комнаты. Вот так.

Они выходили из воды, мокрые, усталые и счастливые. Красивые, как и положено им, подаренным людям древней богиней Баст, а та получила их в подарок еще от кого-то. Может быть, от самой луны, подумала Лета, поднимая лицо к двум тонким фигурам, с которых срывались на песок светлые капли.

— Э-э-э, — Дзига озабоченно сложился, усаживаясь на корточки и засматривая Лете в лицо, — дядь Сань, ну, что это такое, она тут плачет у вас, что ли?

— Ничего и не плачу, — ответила Лета сипло, — голову напекло и вы еще тут, с вином вашим. Устала.

— И мы устали, — обрадовался Дзига, — а давайте спать. В тень переползем и пару часов подрыхнем. Кайф, вроде мы туземцы. Лара, ты как?

— Я посплю, — согласилась девочка, — если мух нет.

— Нету. А налетят, буду сидеть и отгонять. Я Дзига — великий мухолов, не знала, что ли? А в темноте еще раз запалим костер, только большой, с искрами!

Саша встал и протянул руку, поднимая Лету.