Елена Блонди - Дискотека. Книга 1 [СИ]

— Молчи, — прошипела Оля, — тебе не надо, я два возьму.

Поворачиваясь к справедливице, громко и очень презрительно сказала:

— Женщина!..

— Чего тебя все время? — не успокоилась Викочка, надувая бледные губы и краснея конопатым лицом.

Ленка пожала плечами, послушно шагая вслед за Олей по ступенькам.

— Выйдем, поговорим, Семачки. Жди тут.

— Еще чего, — возмутилась Оля, растопыривая локти, — она с нами. Стоит. Стояла да! Женщина!

И втащила обеих в магазин, вминая в густую толпу у прилавка. На полках за спиной медленной продавщицы рядами стояли непременные банки с березовым и томатным соком, по краям высились спиральные башенки из плиток шоколада. Голубые бумажки, белые птички. Шоколад «Чайка», который никто и не покупал.

Из магазина вывалились слегка помятые, таща кульки с сосисками и сверток с зельцем, на который скинулись мелочью, чтоб сразу и съесть.

Семачки, сидя на скамейки у Пашкиного дома, мрачно молчала, держа в пальцах жирный кусок серого мяса с белыми кусочками сала. Кинув его в рот, начала скандально:

— Я все равно не пойму…

— А я ему говорю, Паш, я занята вообще-то, пусть Викусю возьмет, — перебила ее Ленка, тоже вкусно жуя.

— А…

— Правда, Семачки наша барышня переборчивая, может, ей твой Валера, весь в коттоне, совсем не понравится. И на мотоцикле она боится ездить.

— На мотоцикле! — ахнула Рыбка, закатывая глаза, — о черт, у него есть мотоцикл!

— Чего это я боюсь, — совсем расстроилась Викочка, — я вовсе даже люблю. Наверное.

Ленка отняла у Рыбки платочек и вытерла рот, вернула хозяйке.

По двору ездили мелкие дети на трехколесных велосипедах, сидел в кустах мрачный (как наша Семачки, подумала Ленка) серый кот, с очень желтыми глазами.

— Тогда все нормально, — бодро сказала она, — я так Пашке и скажу. Завтра вы с Валерой идете на дискарь, а потом катаетесь, эх, с ветерком. Жалко, он без коляски. Мы с Рыбищей в коляску бы погрузились. Я знаешь, как любила, с папой на его старом мотоцикле. Он нас возил, и когда впереди менты, я лезла вниз, чтоб не увидели, а Светка меня упихивала ногами, чтоб я там поместилась. А мама сзади сидела. Было здорово, не то что сейчас, с машиной. Вечно бензин дорогой, да батя переживает за всякие запчасти. Ты только в пальто своем не ездий, поняла? А то изгваздаешь его.

— И шлем, — озаботилась Оля, — пусть он тебе выдадит шлем, будешь у нас самая крутая Семки, эх прокачу.

Викочка, растерявшись от перспектив, переводила бледно-голубые глаза с одной подружки на другую. Ахнув, вскочила:

— Куртка. У меня же воротник там, и манжет. Пуговица!

— Любовь, — задумчиво сказала Рыбка в светлую клетчатую спину, — вот что любовь делает с нами, бедными деушками, щас Семачки пришьет пуговицу, которая у нее год назад потерялась.

— Полезная любовь, — согласилась Ленка, — и Валера видишь, полезный какой для нашей Семки, она даже забыла голову задрать, на Пашкин балкон посмотреть. Ну, пошли, что ли?

Они молча доели зельц и медленно пошли вдоль рядочка пятиэтажек. Ленка думала, спросить ли Рыбку про Ганю, что он там, разобрался ли со своей Звездой. Но было так хорошо просто идти рядом, глазеть по сторонам, подставляя лицо неяркому солнцу, что решила — а ну их, надо будет, скажет сама. И спохватилась, что назревает проблема более важная.

— А где будем Новый год гулять?

Оля пожала плечами, оттягивая кармашки курточки глубоко сунутыми руками.

— Вообще не представляю даже. Дома неохота.

— Еще бы, — с чувством сказала Ленка, вспоминая перечисленную мамой компанию родни, а вдруг заявятся еще перед праздником. Даже если и нет, все равно дома тоска, придет Виктор Василич со своей Катей, и может быть папин старший совершенно четвероюродный брат дядя Костя, и напьется вусмерть, будет орать всякие народные песни, мешая два языка. А даже если не напьется, все равно, Новый год такой отличный повод удрать и повеселиться всю ночь. Познакомиться с кем-то. В кого можно, наконец, влюбиться по-настоящему.

— Я думала, Танька снова народ соберет, как в том году…

— Да ну их. Там с нашего класса будут пацаны, вот счастье, с Димочкой Доликовым салфетки грызть.

— А она в Прибалтику уезжает, — продолжала Оля, уже подходя к заветной «серединке» и устремляясь под угловой балкон, — прикинь, путевки через профком, предки ее заплотют всего десять процентов, это значит рублей двадцать, что ли.

— Заплатиют, — машинально поправила ее Ленка, стеля газетку на толстой трубе отопления и усаживаясь, чтоб отдохнули ноги.

— Танька говорит, мать ей дает с собой двести рублей, скупляться.

— Нифига себе. Нормально живут.

— Ты что! Она назанимала кругом. Потому что в Прибалтике шмотье — чисто заграница. Костюмы спортивные, а еще пайты велюровые. Она в школу приходила, такой батничек, трикотажный, весь в лейбочках, кнопки медные. Точно как с бонного. Это у нее сеструха ездила, так привезла аж ковер. Уломала проводницу и в поезде везла в купе, на полке.

— Он там спал, — предположила Ленка.

— Храпел, — согласилась Оля, садясь рядом, — фу, устали копыта, жуть просто. Вот нам снова бы лето и босиком да? Все пальцами показывают, а мы с тобой опа — босые по Ленте!

— Да-а-а, мы крутые девки, — засмеялась Ленка, — ну в общем, негде. Тогда приходи ко мне. Или я к тебе. Или сначала ты ко мне, а потом я к тебе. Семки, как всегда? К бабке ее заберут? Бедная наша Семки, жертва семьи.

Расходиться совсем не хотелось. В кустах бирючины среди черных глянцевых ягод шебуршились воробьи, по цвету как серые ветки, и их не было видно, только шорох стоял. А с дерева на запах сосисок спускался кот, топорща усы и уши, мявкал коротко, видно переживал, вдруг добыча убежит раньше.

— Мне батя тоже путевку хотел сделать, ну, не в Прибалтику. В Планерское, на неделю или на две, с первого января. Типа зимний спортивный лагерь. Я не хочу.

— Правильно, — одобрила Ленка, понимая, если Рыбка уедет, то гулять ей все каникулы одной и смотреть издалека, как Семачки раскатывает на мотоцикле, — а почему не хочешь?

— Ну, так… — Оля замялась, одновременно подняла брови, удивляясь очевидному, — Колька же. А Звезда сваливает как раз. С предками на Байкал, что ли.

Ленке стало ужасно обидно и смутно. Уедет Лилька Звезда, и Рыбка целых две недели будет ходить с Ганей, тайком, конечно же. А после снова смотреть издалека, как они зажимаются, да еще бегать с глупыми поручениями от Гани, который ей нагло врет. Как наврал с таблетками, ведь точно наврал, судя по всему.

— Насчет таблеток тех, — услышала Оля ее грустные мысли, — то ему Звезда наплела, короче, чтоб он от нее не свалил. А на самом деле не было у нее ничего. Ну, задержка была, а потом все в порядке.

— Ну и хорошо, — сказала Ленка, — а то кто знает, чего там с этими таблетками, девки рассказывали, потом можно в больницу попасть. И все равно, это, ну аборт делать. Мне рассказывали, ну не мне, а я слышала как Светкины девки трепались, одна там нажралась и еле откачали. А ребенок умер.