Елена Блонди - Дискотека. Книга 1 [СИ]

— Еще налить? Если не найдешь своего хлопца, я тебя устрою, до второго числа. Идет? У меня сосед уехал на лыжах кататься. Переночуешь там. Это на пятом этаже.

Говорил и сам наклонялся все ниже, мягко кладя ладони на ее колени. Поблескивали глаза на темном против света лице. Будто их помазали маслом.

— Руки уберите лучше, — сказала Ленка, — а то закричу.

— Нда… — он убрал руки и откинулся на спинку. Блеск глаз исчез.

— Странная ты девочка, Лена. Сначала звонишь мне, требуешь сведений о препаратах, которые понятно ведь для чего тебе.

— Я подруге.

— Ах, конечно. Дальше что? Дальше ты приезжаешь, с вещами, разыскиваешь меня. Сидишь, пьешь со мной игристое. Просишь разыскать мальчишку. С которым у тебя некие странные отношения. И тут же — уберите руки, дядя доктор.

— И что? — удивилась Ленка, — это вы странный. Я этого игристого попила перед дискотекой, наверное, уже ведер сто. За два года. И с пацанами танцевала, как угодно вот. И стала сразу, черт знает кто? По-вашему, ко мне теперь можно приставать?

— А нельзя? — глаза открылись, лицо повернулось к Ленке.

— Нет, конечно! Я сама по себе. А что я там делала и чего пью — это же мое дело, так?

Он покачал головой, и Ленка вдруг рассвирепела. Она вспомнила, как молнией в мозг, что значит это слово — инцест. Встала, резко поправляя волосы.

— Знаете, Гена. Вы нам, взрослые, вечно ноете, ах у вас в голове мысли, вы тока и думаете, чтоб в койку, и ваще сплошная грязь у вас. А получается, что вы меня туда макаете, да? Тоже мне, мудрец с Феодосии. Думаете, про меня все узнали? А вот хер. И вообще я лучше вас в тыщу раз. Нет. В миллион. Чего вы ржете?

Гена отсмеялся, хлопая себя по коленям и качая головой.

— Ну, фемина, ну, уморила. И слова такие знаешь, а?

— Знаю, — мрачно призналась Ленка, по-прежнему стоя рядом со столиком.

— Ладно. Поехали звонить.

Рядом с больницей Ленка сидела в темноте на скамейке, пока доктор Гена мелькал за желтым, утопленным до половины в асфальт окном. Из полуподвала, переговариваясь, выходили плохо различимые фигуры, проплыл мимо большой силуэт, рассказывая кому-то про еще не купленную елку, и следом второй, обращаясь к первому — Наташенька.

А потом в слабом свете из плиточного нутра показалась фигура доктора Гены, и его негромкий голос позвал ее.

В комнате, среди белого и блестящего тихо передвигалась небольшого роста женщина, вся упакованная в халат и косынку, поглядывала на скованную Ленку, а та задвинула баул под тахту у стены и встала, переминаясь и дергая замочек на куртке.

— Знакомьтесь, — густо сказал Гена, — Анжелочка, это племяшка моя, приехала из Керчи, седьмая вода на киселе, зовут Елена Сергеевна.

— Очень приятно, — кивнула Ленка и получила в ответ кивок и блеснувшие каким-то непонятным ей знанием глаза на неярком бледном лице.

Гена жестом подозвал свежеиспеченную племянницу, она села сбоку стола, глядя, как он, наклоняя освещенное лампой лицо, уверенно крутит диск тяжелого черного телефона, очень старого, с поцарапанными боками.

— Леви, — говорил в трубку вальяжным тоном, — Геннадий Иванович, первая поликлиника, а с кем я? Ах, Вероника Павловна? Помните ли меня, прекрасная Вероника? Были вместе да, на семинаре. Вы с докладом. А-ха-ха, да разумеется. С наступающим вас, Вероника. Тут вот какое дело. У вас там в «Ласточке» учащийся. Панченко. С астмой. Угу. Да. Так я его лично знаю, угодил к нам в ноябре. Еще бы вы не помнили, понимаю, да. Такие вот они оглоеды-спиногрызы, одна с ними головная боль. Короче, тут ко мне сестрица его приблудилась, надо бы парня позвать. Далеко ли герой? Ах, вот как…

У Ленки прыгнуло сердце, и она глотнула пересохшим горлом. Пока доктор Гена молчал, а в трубке чирикало и пищало, снова рассердилась на себя. Да что творится с ней? Ну, пацан. Но рассердиться не помогло, потому что уже в голове утвердилась уверенность — уехал. Конечно, уехал, новый год же.

Гена кивнул и добавил словами:

— Я понял, да. Еще раз с наступающим, обворожительная Вероника!

И положил трубку. Молча повернулся к Ленке, кашлянул, глядя, как у нее дрожат губы. Но метнул поверх ее плеча взгляд на неслышную Анжелочку и проговорил не то, что было написано на лице:

— Все нормально. Сейчас процедуры, освободится к девяти, Вероника Павловна, это главврач «Ласточки», его приведет к телефону. В половине, допустим, десятого. Так что сиди, Лена-Елена, скучай. Или поможешь нам с Анжеликой, вон уже возня на входе.

Будто дождавшись конца разговора, в коридоре и, правда, затопали, громко кидаясь словами, кто-то выругался сильно хмельным голосом, другой таким же невнятным рыдающе обругал буяна. И медицинская комнатка вдруг наполнилась людьми в уличной, чересчур черной в ярком свете одеждой, громкими голосами, сильным запахом спиртного.

— Колян, — орал некто, ворочаясь в узком проходе и шоркая Ленкины колени полами длинной куртки, — та бля Колян, ебись же ты конем! Сука! Полез!

— Отъебись, — мрачно отзывался Колян, держа на весу окровавленную руку и усаживаясь рядом с лежанкой, — та сказал же, отъе…

— Хватит, уши от вас болят, — гаркнул доктор Гена, вытирая руки полотенцем и принимая от недрогнувшей Анжелочки блестящие инструменты, — сюда клади. Герой.

Над лохматой головой героя Коляна посмотрел на Ленку, покачал своей, уже в шапочке на черных волосах.

— Лена. Ты пожалуй, пойди в лаборантскую, Анжела тебя проводит. А как звонок, позовем. Народ бухает, сейчас тут такой лазарет будет.

Таща на плече свой баул, Ленка брела по коридору за неслышной Анжелой, и потом они зашли в большую, пустую и гулкую комнату с черными окнами, заляпанными известкой. В углу стояли кособокие козлы, рядом толпа ведерок и банок с краской.

— Ремонт, — сказала Анжелочка шелестящим голоском, — не закончили, теперь второго придут. А тоже бухие, придут, нажрутся и уйдут опять. Вон кушетка. Вешалка. За стенкой душевая. Может надо.

— Мне не надо, — испугалась Ленка быстрому блеску в небольших глазах под низко надвинутой косынкой.

Та пожала плечами. Постояла, видимо, собираясь что-то сказать. Но молча пошла к выходу. У самых дверей неожиданно повернулась:

— Химию делаешь?

— Что?

Белая рука поднялась к косынке, поясняя жестом.

— А… Нет. Это мои. Такие вот.

Анжелочка хмыкнула и исчезла, ушла так тихо, что шагов в гулком коридоре за распахнутой дверью Ленка не услышала.

Села на кушетку, трогая непременную шершавенькую клеенку на ней. Но сразу встала и пошла закрыть двери, постояла рядом, подумала и приоткрыла, чтоб если вдруг крикнут, позовут, не пропустить. Вернулась к черному окну, вгляделась в блестящую стеклами темноту. Там была стена, чертилась смутными полосами кирпичной кладки. И Ленка успокоилась, рассматривая свое отражение, никого, тупик, потому не страшно, что нету шторы. Устав стоять, пошла вдоль стены, рассматривая и трогая зачехленные какие-то приборы, грязные стулья в побелке и на большом оцинкованном столе в углу — батарею пузырьков и стеклянных емкостей с белыми ярлыками на боку.