Елена Блонди - Ястребиная бухта, или Приключения Вероники [СИ]

— Доброе утро, — Ника спустилась и подошла к ней, вспоминая, как в первый раз ходила тут с Фотием, смотрела и ахала, представляя, как это все будет. Ласочка повернула к ней бледное лицо. Без макияжа оно казалось совсем прозрачным, но не потеряло своей ледяной красоты. Надо же, подивилась Ника, такая — как изо льда наморозили ее, всю целиком.

— Есть хочешь? Надо печку раскочегарить, да я сделаю завтрак. Или можно на плите, если голодная.

— Не хочу. А муж твой когда приедет?

— К обеду.

— А этот? Пашка, да? Он тоже приедет? Ника кивнула. К морю не получится, нужно сготовить большой обед, их будет сразу четверо. Двое — голодные усталые мужики. Ну, главное, чтоб Марьяна там…

— У вас тут классно, — Ласочка нагнулась, трогая цветные камушки, насыпанные в корявую вазу из дикого камня, — я такое в журналах видела, по дизайну. Прикинь, за бугром ставят в хате прям. На стеклянный стол. У нас цацки всякие хрустальные, а у них — каменюки с моря. В таком, например, прозрачном корыте.

— Посмотреть бы, — отозвалась Ника, — я это сама тут придумываю, а хочется увидеть, как другие делают. А где ты такие журналы берешь? На крыльцо с крыши спрыгнул Степан, сел, яростно сверкая рыжей ухоженной шкурой и, строго поглядывая на беседующих, стал вылизываться. Я, конечно, подожду, было написано на широкой морде, на спине, и даже на вытянутых напряженно попеременных лапах, но завтрак — дело важное… Пятеро, подумала Ника, пятый мужик — Степан.

— Я на третьем курсе учусь, в Симфе. Туристический менеджмент.

Девки с отделения дизайна таскают всякий хлам — полистать. Каталоги там с выставок. А то, сама ж знаешь, в народе только плейбои да всякие порно гуляют.

— Ничего себе! — Ника посмотрела внимательнее на длинные гладкие волосы, узкие под мешковатой курткой плечи, — будешь, значит, а кем ты будешь-то?

— А хрен знает, — лениво ответила Ласочка, отряхивая руки и зябко суя их в оттопыренные карманы, — меня батя поступил. Спасал типа. А того не знает, что в общаге все перетрахались еще на первом курсе.

Пойдем, к твоей печке? Они медленно пошли через сверкающий, весь в мокрых пятнах от стаявшего снежка двор. Степан оставил гигиену и, слегка суетясь, милостиво заспешил рядом, помогая Нике открыть сараюшку. Та, улыбаясь, внимательно отпихивала его ногой, чтоб не наступить.

Гремела засовом.

В доме растопили обе печки, перебрасываясь ленивыми словами о пустяках. Ника притащила из кладовой банку с закатанным перцем, вывалила остро пахнущую красоту в сковородку.

— У меня гречка сварена, ты ешь гречку? Сейчас с овощами сделаю. И курицу зажарим.

— Да все я ем, не переживай. Круто у вас. Наверное, много народу едет? Ника пожала плечами, мешая цветные овощи.

— В холодильнике, достань, там уже разделано-разморожено мясо.

Угу. Да как сказать. Пока все еще только раскачивается. И знаешь, похуже, чем думали. Очень много уходит на хозяйство. А народ…

Фотий рекламы не хочет, едут только свои, и специфика такая — дайверы. Нужно, чтоб компрессорная станция работала. Акваланги заряжать. За электричество платим много. Вода пресная привозная. В общем, к концу сезона еле вышли по нулям, без прибыли. Ласочка фыркнула, сидя на старом деревянном табурете и следя, как Ника поворачивается от стола к печке, возя по раскаленной поверхности чугунную сковороду.

— Надо было в поселке строиться, — сказала наставительно, — ты ж видела, там сейчас в каждом дворе каждый закут сдают, а через дом отельчики мостят. Дорога туда более-менее есть, ресторанчиков наоткрывали. Бильярд, танцы, то-се. Пока рядом такое, кто ж к вам поедет. Так и будете сидеть на бобах.

— Так и будем, — легко согласилась Ника, — да и ладно. Главное в минус не падать, чтоб можно было на свою жизнь зарабатывать. И жить, как хотим. Ласочка пожала плечами под клетчатой рубахой, тряхнула белой гладкой волной волос.

— Странные вы. Если уж затеяли бизнес, так надо, чтоб прибыль. Лет пять поишачить, продать, с наваром, свалить за бугор. Или ладно, остаться, но крутиться, чтоб каждый сезон капало на счет. Станешь, Никиша, кататься в Париж, в ЛондОн, по магазинам там ходить, прибарахлишься. А то, смотри, время идет, так и будешь куковать в старой куртке и галошах.

— В галошах не буду, — решительно отказалась Ника, — терпеть не могу галош, я уж лучше еще одни военные ботинки попрошу, пусть Мишаня добудет. Мишаня знаешь какой? Что угодно достанет. Из-под земли. Буду прибарахленная, как американский солдат.

— Фу, — с отвращением сказала Ласочка и вытянула перед собой руки, пошевелила пальцами с крашеными ноготками, — да фу, ты, наверное, просто не была никогда, даже в Симфе, знаешь, как забуримся в элитный кабак, ликер кюрасао, черная икра, у меня платье есть — вся спина голая, и вместо лямочек — цепочки серебряные. Форины приглашают танцевать, о, май диар леди, бьютифул леди. Ника нарезала курятину на тонкие кусочки и быстро покидала в раскаленное масло. По кухне пошел дразнящий запах жареного.

Вспомнила Ваську, с таким же примерно английским. Улыбаясь, не услышала всего и удивилась концу фразы:

— Да я не пошла. Нахрена мне пилиться за баксы и половину отдавать. Я уж сама сниму, кого хочу, ну подарочек будет, а как же.

Надо только следить, чтоб валютные не выцепили и лица не попортили.

— Подожди. Ты сейчас про что? Золотистые кусочки легли на тарелки, рядом с горкой каши и овощей.

— Про то самое. А что такого-то? Если есть у меня внешность да умение, сидеть, что ли? Мужа выбирать? А он мне заплатит, муж этот?

А ему еще готовь, да носки его стирай. А он такой придет вечером, ах я устал, дорогая, ах у меня пробле-е-емы. Цепляя на вилку мясо, Ласочка язвительно проблеяла голосом предполагаемого мужа. Прожевав, и горячась все больше, добавила убежденно:

— А сам все равно будет по бабам бегать.

— Ой, ну не все же такие!

— Все! Я их, знаешь, сколько перевидала? Да хоть тыщу раз семейный, а как надо улыбнешься и готов. Ну, ломаются некоторые, но недолго, уж поверь. А главное, — она уставила вверх вилку с ломтиком перца, — мне же ничего не надо, замуж не тяну, вот слюни и роняют, понимают, будет отличный такой секс, а после можно к своей каракатице.

— Знаешь, — задумчиво сказала Ника, немного злясь на Ласочкину философию, — ты вот нас назвала ненормальными, а сама — такая же.

Вроде говоришь всякие циничные вещи, а потом, хлоп — я для своего удовольствия делаю.

— Да? Ласочка жевала, обдумывая новый угол зрения.

— Слушай, похоже, так. Ты умная. То-то я повелась, я люблю умных.

— В постель укладывать?

— Ну да! Сразу вроде породнились, получается. И она спохватилась, покаянно глядя на собеседницу:

— Я насчет мужей, ты не думай, я не про тебя. И не про твоего этого Фотия.