Мадлен Тьен - Не говори, что у нас ничего нет
- Название:Не говори, что у нас ничего нет
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Corpus
- Год:2019
- Город:Москва
- ISBN:978-5-17-982644-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Мадлен Тьен - Не говори, что у нас ничего нет краткое содержание
Не говори, что у нас ничего нет - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Антракта не было. Пока выкатывали рояль для концерта «Император» Бетховена, Ли Дэлунь вновь вышел к микрофону.
— Мы посвящаем этот Концерт номер пять нашему возвращенному к жизни товарищу, директору Шанхайской консерватории Хэ Лутину, — сказал он. — Да здравствует председатель Дэн! Да здравствует Коммунистическая партия Китая! Да здравствует наше отечество!
В зале же, подумал Воробушек, удивление и ужас, но и сдержанные аплодисменты, и даже — осторожное ликование. На авансцену вышел Кай и занял свое место за роялем. Тот был небольшой — такой до культурной революции могла бы держать в доме зажиточная семья. Это был первый с 1966 года увиденный Воробушком рояль.
Кай сидел с безупречно прямой спиной. Нот перед ним не было. Воробушку видно было, как неровно подвернутые брюки поднялись, открыв его лодыжки. Пианист ждал, положив обе руки на колени, пока концерт открывался сотрясавшими аудиторию выверенными восклицаниями. Кай вступил — со знакомой четкостью прохаживаясь по звукоряду в обе стороны, и только кончики его тела — голова, пальцы и стопы — двигались. В голове у Воробушка играло сразу несколько версий; он одновременно и смотрел выступление, и слушал воспоминание, запись. Он вслушивался в огромное пространство между «тогда» и «сейчас». Когда началось аллегро, Воробушек закрыл глаза. Вверх и вниз по звукоряду, словно Кай говорил ему, что выхода нет, что есть только тропка обратно назад и что даже когда мы думаем, что свободны, мы лишь бесконечно возвращаемся. Красота концерта была еще более страстной, чем ему помнилось, а еще более жалобной, тихой и сдержанной, и он стиснул руки, дабы впитать всем телом и радость, и скорбь. Он вспомнил, как давным-давно играл для Чжу Ли на скрипочке Летучего Медведя. За его спиной глаза девушки стали стеклянными от стоявших в них слез. Воробушек не мог и подумать о том, чтобы рыдать в открытую. Он вдохнул — и обнаружил, что, против собственной воли, слушает. Ближе к концу части повторились первые, торжествующие аккорды, но ноты больше не передавали первоначального чувства. Под ними таился конец, похороненное движение, звук жизни, томящейся в плену у другой. Концерт несся дальше, не останавливаясь ни на миг, чтобы поразмыслить о собственных ошеломительных построениях.
На сцене первая скрипка играл всем телом, а затем вдруг, словно вспомнив о слушателях, вновь закрылся. Воробушек попытался вообразить перед собой Чжу Ли. Под скрипкой поддерживающая ее рука всегда казалась такой бледной. Он вспомнил ее смирение перед лицом музыки, даже ребенком она всегда ощущала свою перед ней ответственность. Ноты лились дальше, словно проживая уже иную жизнь. Он мог бы поехать с Каем в Пекин. Но он никогда не знал, как это — писать музыку, играть музыку и при этом молчать.
Его оглушили буйные аплодисменты. Кай встал, все музыканты тоже встали, их влажные от пота рубашки прилипли к телам, словно перья. Начались бисы.
Воробушек заметил, как девушка пристально глядит прямо перед собой, и узнал в ней то честолюбие, то желание, которого, он был совершенно в этом уверен, лишился сам. Поселится ли в нем еще когда-нибудь этот голод, эта цельность?
Позже той же ночью он сыграл на подаренной Каем эрху несколько безделок. Песни обрывались и переходили в другие песни, «Шацзябан» соскальзывал в «Ночной колокол Старого Храма» и перемежался отрывком из Шестой партиты Баха, пока музыка, словно разрозненные страницы, летела сквозь его разум. Он так и играл дальше — начало от одной пьески, конец от другой, — а Кай лежал на спине и глядел в низкий потолок. У Кая был ключ от той самой комнаты, где хранились инструменты и проигрыватели филармонического оркестра, но с тем же успехом они с Воробушком могли бы быть в аудитории 103 в Шанхае, на дальнем северо-западе или на глубоком юге — где угодно, где были бы четыре стены и только они двое. Воробушек позволил себе поверить, будто они нашли способ вернуться в прежние времена. Кай попросил его сыграть «Луну, отраженную в водах второго источника», и Воробушек сыграл, а затем сыграл ее же еще раз, осознав, что не помнит, когда в последний раз ее слышал. Быть может, по радио в 1964-м. После этого она просто исчезла. Он почувствовал гудение в руках и обновленное, почти непереносимое наслаждение. К тому времени, как профессора Центральной консерватории отыскали автора «Отраженной луны», слепого музыканта А Бина, тому было уже за шестьдесят. «Если бы вы приехали лет десять назад, — сказал тогда А Бин свои знаменитые слова, — я бы мог сыграть и лучше». Прежде чем у профессоров кончилась проволока, они записали на магнитофон шесть песен. Когда песни достигли столицы, А Бина провозгласили одним из лучших композиторов страны. Всего несколько месяцев спустя он умер, и эти шесть записанных песен остались единственным, что сохранилось от его работ. «Луна, отраженная в водах второго источника» была элегией — спиралью сияния и вместе с тем скорби.
У Кая были и другие записи. Не в силах совладать с любопытством, Воробушек отложил эрху. Просматривая коллекцию, он чувствовал себя словно ребенок перед полной цвета стеной. Он выбрал Пятую симфонию Шостаковича. Кай заткнул щель под дверью одеялами, чтобы приглушить звук, и открыл очередную бутылку байцзю. Они лежали на тонком коврике бок о бок, уткнувшись макушками в проигрыватель.
— Шостаковича за четвертую часть критиковали, — сказал Кай. — Помнишь? Союз композиторов заявил, что радость в ней поддельная.
— Но поддельная радость — тоже чувство, и все мы его испытываем.
— Цензоры ее всегда распознают первыми, да? — улыбнулся Кай, и время обратилось вспять.
Печенька. Воробушек неожиданно вспомнил это имя. Он знал молодую женщину в бледно-зеленой юбке и блузке в цветочек. Раньше она была скрипачкой. И ей было столько же лет, сколько было бы сейчас Чжу Ли.
Кай продолжал говорить:
— Потом Шостакович использовал фрагменты четвертой части в патриотических работах, кантатах в честь Сталина и так далее. Ты это знал? Все эти куски поддельной радости. В сорок восьмом, когда его музыку запретили, он публично признал мудрость партии. Но каждую ночь после долгих митингов он шел домой — и сочинял. Он тогда работал над Первым концертом для скрипки и впервые в жизни зашифровал в музыке свое имя.
Воробушек был в курсе, но уже много лет про это не думал. Подпись, ре, ми-бемоль, до и си, в буквенной нотации читавшиеся как D, Es, C и H, вились диссонансом в музыке Шостаковича — или вопросительным знаком.
Только Пятую симфонию Воробушек и помнил — измученную, противоречивую, ликующую, пугающую. Комната перестала существовать, сама пластинка казалась уже лишней, симфония звучала из его собственных мыслей, словно всегда в них была, бесконечно повторяясь по кругу.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: