Мати Унт - Прощай, рыжий кот

— Прочь сентиментальность!

Вечером он отправился на тихую улицу. На щебенчатой мостовой играли дети. Шелестели листья. Так же волнующе они шелестят в белые ночи.

Он нажал на кнопку звонка. Дверь открыла Линда. Она сказала, что тетя в своей комнате. На пороге в лицо ударил острый запах лекарств. Камфара, йод и еще что-то. В комнате было сумрачно, Аарне нерешительно остановился в дверях.

— А, — сказал кто-то, — проходи…

В углу он заметил лежащую тетю Иду. Аарне сел в кресло.

— Ну… как живешь?

— Хорошо, — ответил Аарне.

— Экзамены уже были?

— Нет, завтра первый.

Молчание. Где-то под потолком жужжала большая муха, искала выхода.

— Ничего, Аарне. Может быть, ты еще научишься уважать труд… видеть прекрасное…

— Может быть…

— Да…

Бессмысленные слова метались по комнате, как рыбы в аквариуме.

— Да, — расчувствовалась тетя, — время покажет, кто был прав… Может, и ты когда-нибудь поймешь, что… Как ты думаешь?

— Может быть… — Аарне стал жалеть о своем приходе.

— Да… так как угодничество… — Тетя достала из-под подушки носовой платок, высморкалась и продолжала: — Очень… жаль, что среди молодежи так мало тех, кто в будущем не должны будут… да, ладно… зачем говорить об этом…

Аарне стало немного жутко. Он попытался улыбнуться и сказал:

— Все равно умрем — насильственной смертью или естественной!

Тетя прошептала:

— Ну что ж, Аарне… Мне хочется, чтобы у тебя все было хорошо… Земля зарастет травой…

— Да, конечно… — «Как идиот», — подумал про себя Аарне. — Я должен идти…

— Погоди, посиди еще… Как мама?

— Хорошо.

— Домой ездил?

— Послезавтра поеду.

— Да…

— Что Линда собирается делать? — спросил Аарне.

— Линда пойдет на фабрику. В колхозе ничего не заработаешь. А ты, наверное, в университет собираешься?

— Еще не знаю. Может быть, домой. На какую-нибудь работу.

— Да, конечно… — сказала тетя. — Да, конечно… На какую работу? Ты же был талантливым писателем… и еще чем-то…

Слова о работе сорвались с языка случайно. Но он уже не мог расстаться с этой мыслью. Он стал искать причину в себе и нашел:

— Мне больше не о чем писать. Я устал. Хватит.

Зашевелилась совесть: «Ты принимал много красивых решений. И всегда они приходили так внезапно».

«Но однажды будет конец, однажды придется стать честным, — ответил Аарне. — Я сам хочу стать человеком… Раньше, чем превращать в людей других…»

«Ты не любил классических решений…»

«Отстань!» — отмахнулся от нее Аарне. Совесть задумалась.

— Да, — повторила тетя Ида. И без всякой связи добавила: — Аарне, твой отец любил эстонский народ. Твой отец был настоящим эстонцем…

— Да, — Аарне поднялся. — Я должен идти.

— Посиди еще!

— Нет, спасибо. Я должен идти.

Когда он дошел до двери, тетя сказала:

— Прощай. Не… Я тебя всегда… — Она почувствовала, что наплывают слезы, и закрылась простыней.

— Прощай, — ответил Аарне и вышел из комнаты.

На пороге он ощутил грустный свет вечернего солнца и подумал, что больше не войдет в эту дверь. Бой выигрывают один раз, а впереди ждут бои новые, более трудные. Скоро он уедет из этого города и вернется лишь тогда, когда пройдет детство, когда у него будет достаточно сил для исполнения своих неясных, но зато красивых мечтаний.

Рыжий кот валялся на солнце.

— Прощай, — сказал ему Аарне.

Он заметил, что из-за гардин желтого дома кто-то наблюдает за ним.

Он выпрямился и, стараясь шагать ровно, пошел прочь.

Это первая встреча русского читателя с юным эстонским прозаиком Мати Унтом, писателем искренним и честным до конца. И это обязывает к ответному искреннему слову.

Самое главное, что следует сказать о повести «Прощай, рыжий кот» (или «наивном романе», как автор определил жанр своего произведения), так это то, что она бесконечно талантлива. Это заявляет о себе с первых строк и идет с неослабевающим напором до последнего слова.

Когда я произношу ответственное слово «талантлива» применительно к повести Унта, я имею прежде всего в виду ее цельность и целостность, одностильность, соразмерность частей и сцен, которые при обилии дроблений и глав потеряли свою отдельность и льются единым потоком, создавая единство впечатления, настроения, равно как и единство идейного воодушевления читателя. Унт не написал, а сказал свою повесть на одном дыхании.

Расшифровывая все это, следует, видимо, «отметить» истинность и непосредственность картин и типов, стройность всего ансамбля повести, выразительность деталей, которые и в своей отдельности создают впечатление исключительного типизма частей и целого. Рыжий кот, двери, полы, ночные вздохи и шорохи, жесты, интонации, гримасы — все это видишь, слышишь и, если угодно, можно взять на ощупь. Автор очень хорошо знает изображаемый им мир, поэтому ведет себя свободно, непринужденно, вызывая абсолютное доверие к каждому своему слову. Вот почему автор властно ведет читателя за собой. В повести буквально покоряет ощущение честного, правдивого слова.

С точки зрения психологии творчества это означает абсолютное авторское чувство героя, места, времени, всего происходящего в душе героя и вне его. Перечитайте рассказ о первом посещении Аарне дома Майи — и вы поверите в эту абсолютность авторского зрения, слуха и какой-то невероятной чуткости к происходящему — к каждой мелочи, не воспринимаемой обычным зрением и слухом.

Но дело не только в этом: на наших глазах мелочи соединяются, складываются в определенную конфигурацию — и перед нами вырисовываются во всем ужасе быт и нравы, а по существу философия, психология и политика «индивидуального дома». Жестокая и страшная в своей бездушной упорядоченности и насильственной пунктуальности удобств и услуг.

Никогда я не читал более ужасного разоблачения вежливости и порядка… А за этим, за всем за этим — и трагедия Майи и, как идея книги, необходимость изменения, обновления и утверждения новой морали и принципов. Правда, это у Унта идет более как необходимость отрицания старого без демонстративности торжества нового. Но только ли у Унта? И только ли от него это зависит?!

Я заговорил об ужасах индивидуального дома, хотя это был «светлый», а не «желтый дом тети Иды». Иными словами, с каким художественным тактом нащупывает Унт в совершенном внешнем различии общие родовые признаки и приметы! Эта обобщающая сила художественного мышления, раздвигая и расширяя материал, дает дополнительные «опоры» идее произведения.

Но я еще хотел бы привести пример абсолютного художественного чувства героя и материала, следствием чего является точная вписанность происходящего в окружающее при острой активности соотносящихся элементов.