Мати Унт - Прощай, рыжий кот

Вот краткие сообщения Унта о погоде.

«Вечером опять пошел дождь. Всю ночь капли стучались в окно.

Но утро было ясным, и…»

И далее изумительное добавление:

«…и ленты в волосах первоклассниц не намокли».

Одним штрихом связать «равнодушную природу» с «душевным миром» героев, так изящно ввести нас в заботы и страхи первоклашек и их мам может только художник.

А как начат «Первый школьный день»!

«В этот день школа пахнет известью и краской, у всех загорелые лица и необыкновенно ясные глаза…»

И как все это просто сделано!..

Но, пожалуй, еще выразительнее сказано о конце этого дня:

«Потом списали расписание. Названия предметов были ужасно прозаичными. Пальцы с трудом держали ручку, буквы выходили кривыми. Но так бывает каждой осенью, даже если эта осень последняя».

Очень точное дополнение к «загорелым лицам и необыкновенно ясным глазам» первых строк. Так образовалась замкнутая в себе, законченная картина, каждый мазок которой вызывает глубокое доверие к автору.

Примеры подобной точности описаний и исключительной фиксированности переживаний героев во времени и пространстве можно найти на каждой странице.

Но художническая точность писателя, как уже отмечено, не является внешней: она несет в себе всю полноту идеи произведения — идеи острой, современной, политической. Ведь тетя Ида со своим рыжим котом ждет не дождется перемен. Она хочет «свободы». Она жадно слушает по ночам «Свободную Европу», «Голос Америки», Би-би-си. Ждет. Надеется. В свою очередь, надо думать, и «Свободная Европа» надеется на тетю Иду. В желтом домике притаилось нечто большее, чем старая утварь и рухлядь. Вот почему «бытовой роман» о рыжем коте, не переставая быть бытовым, становится острым политическим произведением. И Мати Унт великолепно провел оба плана романа, хотя, кажется, заботился только об одном: это было обеспечено органической сращенностью обеих сторон романа.

Чем же все-таки завершился конфликт с рыжим котом? Но прежде чем ответить на вопрос, надо сказать об идеале рыжего кота или тети Иды, что одно и то же. Так вот — рыжий кот хочет свободы. Но что таит это пленительное слово — свобода?! Чем оно светит для тети Иды?

Вот как автор передает острый разговор тетки со своим племянником. Тетя Ида высказалась до конца:

«— Свобода? — говорит она. — Свобода означает то, что ты мог бы сейчас быть хозяином хутора».

Вот вам и все. Когда тетя повторяла общее слово «свобода», оно еще могло светить и отсвечивать. Но коль скоро дело дошло до конкретизации, как говорят ученые, слово мгновенно померкло. В ответ Аарне только и мог удивиться: «— Что? Хозяином хутора?»

Это место центральное для уяснения идеи романа. «Свободный» идеал «свободной» тети Иды — это собственная, это собственническая тюрьма, это глубокая старина, далекое прошлое, — он уже не может пленить ни Аарне, ни его друзей. Молодежь может искать, сомневаться, покидать один путь, выбирать другой, брюзжать, капризничать и отвергать, но ее поиски идут совсем в ином направлении, не в том, куда зовет «Свободная Европа» со своим рыжим котом и тетей Идой, — поиск идет в рамках новой Эстонии на основе завоеванного народом.

Такова идея романа во всей очевидности ее воплощения. Это идея победы новой Эстонии над Эстонией старой, дореволюционной.

Характерно, что автор дает своим героям выговориться до конца. В том числе (и особенно) «отрицательным». Унт настолько убежден в истинности и исторической правоте своей идеи, в ее необходимости и победе, он так ненавидит рыжего кота с его тетей, в нем настолько неколебима вера в победу своей идеи, что он ни на мгновение не боится ее скомпрометировать. Он не боится за свою идею, не боится нападок на нее, потому-то и не хочет писать карикатуры на своих противников, а рисует их во всем «благородстве», честности, «идеальности» побуждений. Вот почему конфликт протекает в своей истинности и объективности — идет столкновение двух миров как таковых, а не плохих представителей старого мира с хорошими представителями нового.

Во всем этом чувствуется уже не просто талантливый человек, а человек сложившихся принципов. И что интересно: как ни идеальна тетя Ида — она карикатура. Но это уже не карикатура субъективных устремлений автора, а карикатура, о которой позаботилась сама действительность…

Но в повести есть еще один штрих, свидетельствующий о полноте победы над старым, о необратимости происшедшего.

Когда Аарне покидает тетю Иду, нам вдруг становится… жалко ее. Проанализируйте это чувство — и вы увидите, что его источник прост и определенен. Конец. Никакой надежды. Там все кончено. Там даже нет никаких оправданий, но есть мучительная потребность оправдаться.

Вот последние слова тети Иды.

«— Прощай. Не… Я тебя всегда… — Она почувствовала, что наплывают слезы, и закрылась простыней».

Сознание правоты не изъясняется такими словами. Оно ищет и быстро находит другие слова. Здесь же совсем иное. Здесь острое желание оправдаться — верный признак виновности, если не раскаяния. Впрочем, есть другое слово для обозначения этого состояния: поверженность. Именно об этом свидетельствует наша жалость, которая очень точно фиксирует полноту поражения противника. Если вы ненавидите противника, то это значит, что он еще не побежден. Жалость — верное свидетельство безоговорочной капитуляции по существу, вне зависимости от того, понимают или не понимают это борющиеся стороны…

Итак, повесть кончается крахом «тети Иды». И тут мы вдруг узнаем, что перед нами жалкая старушка. Стоило Аарне уйти от нее, как стало неизбежным ее поражение.

Но тогда зачем было городить огород? И о чем же, собственно, «наивный» роман Мати Унта? И не слишком ли он наивен?..

Нам представляется, что в этой мнимой простоте разрешения конфликта и состоит мудрость «наивного» романа. Юноша порвал с «тетей Идой» — и «тети Иды» не стало. Да, в этом мудрость романа Мати Унта. И она говорит о том, что «тетя Ида» сильна не сама по себе. Перед нами жалкая, ничтожная старушка. Но она обладает огромными возможностями опутать Аарне. Подчинить его себе. Сама она — вся в прошлом. Но она предъявляет права на Аарне, то есть и на настоящее и на будущее. А за ней и вместе с ней — «самая страшная сила» — сила привычек, традиций, «старая добрая Эстония», хутор, дом, «удобства», которые подстерегают юношу на каждом шагу, напоминание об отце и еще что-то липкое, подобное бумаге для ловли мух, — называется это «Голосом Америки» или что-то в этом роде… Нет, у «тети Иды» большой арсенал, она вооружена по последнему слову старой техники, борьба с ней носила (и носит!) очень серьезный и напряженный характер. И, заканчивая свой роман, Мати Унт имел полное право сказать: