Душан Калич - Современная югославская повесть. 70-е годы

— Прошу, господа, не создавайте паники, — говорил человек, стоявший у него за спиной и поддерживавший его. — Видите, с господином ничего не случилось…

Филипп смущенно огляделся и повернулся к человеку, который помог ему подняться с земли. Это был бедно одетый человек, с оттопыренными ушами, напоминавшими крылья летучей мыши, в солдатских сапогах с широкими голенищами, из которых смешно торчали тощие ноги, в обтрепанных кавалерийских брюках, в тужурке черной кожи, а на голове — тирольская шляпа с пыльными орлиными перьями и множеством значков. В руках он держал его шляпу, с которой отряхивал грязь и гравий. Растянув губы в улыбке, что терялась в блеске золотых зубов, он съежился под взглядом Филиппа.

— Вы налетели прямо на мою карусель, мой господин, — сказал он. — Наверно, вам стало дурно…

Филипп взял свою шляпу, посмотрел мимо него на карусель, где деревянных коней оседлали взрослые люди, терпеливо ожидавшие, когда их кони двинутся в пестрый веселый круг.

— Ничего… мне стало дурно, — сказал он дрожащим голосом.

Он нахлобучил шляпу и уже собирался пойти, как перед ним возник негр в форме унтер-офицера американских войск. Негр внимательно оглядел его, словно желая что-то узнать по нему, а затем приветливо и смущенно улыбнулся.

— Я сожалею очень, очень сожалею. Наш конь вас свалил. — Он проговорил это, мешая немецкие слова с французскими. Затем оглянулся и обратился по-английски к красивой темноволосой девушке, стоявшей за ним. — Габи, объясни господину, что мне очень жаль, что все так случилось…

Девушка подошла к Филиппу и нехотя сказала ему на немецком с чистым венским произношением:

— Он приносит вам свои извинения… Вы налетели прямо на нашего карусельного коня.

— Все в порядке… все в полном порядке, — сказал Филипп, желая как можно скорее отделаться от чрезмерной любезности негра. — Я сам виноват в этом маленьком несчастье…

— И все-таки это счастье, мистер, что конь был не настоящий, — пошутил негр, и, очевидно, довольный поведением Филиппа, похлопал его по плечу. — Вы сильный человек, мистер…

Негр протянул ему пачку сигарет. Филипп взял сигарету. Лицо девушки выражало скуку, она дергала негра за рукав.

— Пойдем, Сэм, я страшно хочу есть.

Негр, еще раз дружески хлопнув его по плечу, пошел за девушкой, но, не сделав и двух шагов, снова повернулся к Филиппу. Он вытащил из кармана нераспечатанную пачку американских сигарет и пошел к нему:

— Прошу, господин… Прошу вас, мистер…

Девушка тянула негра за рукав. Филипп взял сигареты и протиснулся сквозь толпу.

Продавец сосисок из дощатого киоска высунул свою вымазанную жиром толстую руку в узенькое оконце на жестяной прилавок, взял из рук Филиппа пачку сигарет и подозрительно оглядел его.

— Есть еще такой товар?

Филипп отрицательно покачал головой. Он даже не взглянул ему в лицо. Взгляд ею приковала огромная кастрюля: из нее валил ароматный пар — варились сосиски. Продавец открыл кассу и извлек несколько мелких монет.

— Вот, держите, это цена американских сигарет, — сказал он.

— Ладно, ладно, — торопливо ответил Филипп и отвел его руку. — Вы дайте мне на эти деньги поесть…

Продавец приготовил два сандвича с сосисками и горчицей. Сжав теплый хлеб застывшими руками, Филипп зашел за киоск и быстро все съел. Потом, утолив голод, он долго сидел на скамейке возле ограды автодрома и размышлял о счастье молодой влюбленной пары, которая — прижавшись друг к другу — каталась в маленьком автомобиле по пустому автодрому. Счастье их казалось полным. Парень гладил девушку по волосам и нашептывал ей, что в один прекрасный день он заменит этот автомобиль настоящим. Она восторженно крутила руль, представляя себя в большой машине. Вероятно, она готова была ездить так всю ночь, но вдруг раздался электрический звонок. Маленький автомобиль сбавил скорость и остановился. Лицо девушки опечалилось. Парень смущенно улыбнулся, погладил ее по волосам и нерешительно сунул руку в карман брюк.

— Еще один рейс, прошу, — сказал он, протягивая два шиллинга человеку с кожаной сумкой через плечо.

Автомобиль покатил. Девушка радостно засмеялась и еще теснее прижалась к своему парню, обещая ему внести свою лепту в прелесть этой ночи.

Филипп придавил ногой окурок и незаметно подтянул его к себе. Было интересно наблюдать, как эти двое молодых людей по простоте душевной обманывают друг друга. Однако он не мог долго оставаться спокойным наблюдателем, который, предугадывая чужое счастье, черпает в нем вдохновение и желание пуститься этой ночью в подобную игру с какой-нибудь приятельницей. Он, только что ощущавший судороги в желудке из-за того, что ему необходим был просто кусок хлеба, сейчас столкнулся с новым вопросом и ответом на него, который он знал, но не смел признаться самому себе и потому должен был идти куда-то, все равно куда, где бы могла родиться идея для решения еще одной проблемы: в эту прохладную ночь найти кров.

Он думал об этом, проталкиваясь сквозь толпу, которая влекла его по аллее, сдавливая и покачивая. «Кров и теплая постель… А завтра? Опять в холодный пустой день, в это ужасное темно-серое ничто… Крюк в потолке гостиничной комнаты на мансарде… Петля на конце веревки… Как долог путь до вечного небытия, до того совершенного мира?.. Миг решимости… Быстрое и ловкое движение рук… Руки могут быть ловкими только на чужой шее… На собственной они сплетутся судорогой трусливого бессилия, и миг этот станет длиннее ожидаемой вечности… Повешенный страшен, он видел. Выпученные глаза, вывалившийся язык, горько склоненная набок голова. А немец был ловкий. Признанный мастер своего дела… Обученный. Человек на виселице был храбр… герой, упрямец сербский… Даже умирая, он плюнул тебе в лицо, тебе и твоему другу Васичу… Зачем ты смотрел ему в глаза? В них были презрение и угроза… Проклятие, после которого ты станешь жалким человеком, никто и ничто среди людей, вол безрогий с ярмом, посмешище на цепи у того подлеца, который привел тебя сюда… Иди и найди его… Убей его или убей себя… Тебе будут сниться глаза того повешенного, и ты будешь ощущать его плевок на своем лице…

Убей себя или его…

Убей его! Найди его и убей! Твой поезд отходит каждый день в пять часов вечера…»

— Дяденька, купите шарик для ребенка… дети любят шарики. Мои шары хорошо летают… Посмотрите! — накинулась на него маленькая продавщица, двигаясь спиной вперед и размахивая перед его лицом связкой разноцветных воздушных шаров.

«…Шмидт мертв… Они обманывают меня, говоря, что у них есть мое досье… Немцы сожгли все досье… Васич — это досье…»

— Вам я уступлю… Сколько у вас детей?

Филипп замахал руками, точно защищаясь от роя надоедливой мошкары, и разогнал шарики. Некоторые сорвались и полетели. Маленькая продавщица побежала за ними.