Ульяна Меньшикова - Обо всём

Я, обиженная, униженная и оскорблённая, подхватив сумочку и поддерживая вываливающийся глаз, выскочила на паперть и прорыдалась там от души. Баритон Козлов выскочил за мной и как порядочный человек отвёз меня в травмпункт, где мне заклеили око (спасибо не загипсовали!), и я ещё месяц ходила к окулисту, как на работу. А у регента, говорят, было сотрясение мозга. Так что всё обошлось без взаимных претензий, все были хороши. И гонорар мне был передан в двойном размере, так что всё решилось полюбовно. Никого не посадили — и то слава Богу, как говорится.

Из встреч с «читателями». Место действия — трапезная одного из храмов Москвы.

— Ой, здравствуйте-здравствуйте! А я вас знаю! Я ваша «тайная» поклонница! Но я вас не лайкаю и не подписываюсь, чтобы муж не заругал. Вы такая неоднозначная!

Молодая женщина в «приличной» одежде а-ля «православие-благоухание стайл». Рядом муж свечного окраса. Весь разговор происходит при нём. Сразу и по всему видно, что семья благочестива, молитвенна и уже почти свята, не то что «некоторые человецы».

Сижу поначалу молча, жую постный огурец. Дама продолжает разливаться. В трапезной помимо меня певчие, моя гостья, священство, работники храма.

— У вас не совсем правильное понятие о вере, но вы очень смешная. Я вас для поднятия настроения читаю.

— А вы не читайте, а то ваш святой муж узнает и накажет вас. Я, честно признаться, святых при жизни людей побаиваюсь. Страниц, усыпанных «богородицами» в бабочках и блестящих цветочках, не читаю. Я чем больше этого показного благочестия вижу, тем большей подлянки ожидаю от этой святости.

— Да что вы (с возмущением), у нас совсем не такие страницы. У мужа их совсем нет, он считает соцсети злом! А моя не такая!

— Ну и слава Богу, что не такая, а раз у мужа нет страниц в соцсетях, как он узнает, что вы меня почитываете, и что я вообще там пишу?

Пауза. Собеседница в раздумьях.

— А у нас в храме прекрасный хор! Поют изумительно, регент прекрасная, ей отлично платят, и так они поют, так поют, у нас же лучший оперный театр в мире, и все певцы у нас оттуда. (Дама из-за рубежей.)

Продолжаю жевать огурец. Запиваю чаем.

— И что?

— Ну вот так, как вы сегодня пели у нас, конечно, тоже иногда поют. Простенько. Втроем. Но редко. А так — по пять басов в партии стоят, и регент ещё жалуется, что мало.

— Так сегодня будничная служба, во всех приходских храмах так поют, это обиход называется, традиция такая. Праздничные службы по-другому проходят.

— Вы меня неправильно поняли, у нас же все только лучшие певцы поют. Вот так, как у вас сегодня — редко, у нас «простенько» не поют.

Вот это вот всё мой один хороший друг, священник, называет «святое православие» и тяжело вздыхает при этом. Я уже и не вздыхаю. Понятие «деликатность» неведома православно-благоуханным женам. И не мне их учить, для этого у них есть муж, который считает соцсети злом. А я считаю злом вас, дорогие мои благоуханные сёстры по вере. Надев правильную одежду и наполнив свои скучные странички правильным контентом из высказываний аввы Дорофея и Иоанна Лествичника, вы совершенно спокойно распускаете свои длинные языки, которые демонстрируют миру вашу фантастическую глупость и невоспитанность. На месте ваших мужей я бы перечитала «Домострой», да всыпала вам розог. Но, думаю, эта часть «святого православия» придётся вам не по душе.

Вот мы и подошли к тому периоду, когда прошедшие 90-е годы, не зря называемые «лихими», мы можем оценивать через призму нашей церковности. Для многих из нас эти годы были временем прихода в церковь, и поэтому то, что описывает автор, хорошо знакомо.

Трудно в церковной литературе подобного жанра удержаться от уклонения либо в сторону очевидного панегирика, либо скатиться в сторону памфлета. Но автор, как мне кажется, отлично выдерживет тон, который можно охарактеризовать как тон любви, это сквозит в каждой строке. Мельчайшие подробности церковной жизни, какие-то детали, выхваченные из реалий того времени, внесённые на авторское полотно, свидетельствуют о большой любви автора ко всему тому, что она увидела за годы учёбы в Томской духовной семинарии. Более чем уместным оказался эпиграф Гилберта Кит Честертона, и мне вспоминаются другие его слова: «Быть тяжёлым легко, быть лёгким тяжело».

Диавола увлекла вниз именно тяжесть гордыни. Ульяна Меньшикова, рассказывая нам откровенно о своей жизни в православии, о своих первых шагах на ниве духовного образования и сегодняшней жизни в Церкви, как раз и не скатывается в эту пресловутою «тяжесть гордыни», она не препарирует православие, не смотрит на него несколько абстрагировано со стороны, как на некий предмет, как на объект изучения, она проживает эту жизнь вместе с читателем. И от этого на сердце становится легко. А порой, благодаря искромётному юмору автора, становится весело, и ты начинаешь погружаться в атмосферу любви, которая открывается даже в бытописании.

Эта книга вполне может стать своеобразным глотком свежего воздуха для людей, истосковавшихся по простому и лёгкому чтению, среди многочисленных архисерьёзных дискуссий о православии в целом и в частности. Рассказы эти не претенциозны, к их чести, и вполне по-шукшински народны и тем самым, надеюсь, станут близки читателю.

Игумен Зосима (Балин), наместник Никольского монастыря Омской епархии