Сара Бергман - Съевшие яблоко

Ольга Викентьевна слушала и кивала. Между глаз ее залегла чуть заметная складка.

— Ян, а нарисуй мне дерево. — Она ненавязчиво положила перед малышом еще один лист чистой бумаги.

Мальчик тут же схватился за фломастеры. Через минуту было готово и «дерево».

— А что это за дерево?

— Пальма! — Он гордо в трепетном ожидании похвалы смотрел на гостью. Та одобрительно кивнула:

— Какая красивая. А почему она желтая, у нее что-то болит?

— У него корни кривые, — радостно улыбнулся малыш, — потому что их червяки едят!

В сущности малышу предлагалось спроецировать на рисунок себя, а на мнимые болезни собственные душевные переживания. Что он и выполнял, усердно и простосердечно:

— А на стволе погрызено! И у нее листья падают, — мальчик ткнул пальчиком в верх рисунка, неряшливая мочалка мало напоминала пальмовые листья.

Недолгие три года жизни малыша травма наслаивалась на травму.

— Там обезьянка сидит. В очках. И еще у нее красная кофта. И она листики ломает. Прямо вот так! — он проиллюстрировал свои слова жестами.

И как и следовало ожидать, самая тяжелая из них приходилась на вторую треть — смерть матери, детдом.

— А давай его полечим. — Женщина подбодрила малыша улыбкой, — когда ты болеешь, кто тебя лечит?

— Мне Лиза коленку заклеивала, вот тут! — мальчик гордо ткнул в коленку на которой еще виднелась незажившая розовая кожа, — а еще Лиза мне горький чай дает, когда болею и одеялом укрывает.

Ольга Викентьевна провела в доме час, после чего засобиралась, вполголоса, незаметно для детей, дав знать профессору, что теперь хочет поговорить с ним наедине.

— Лиза! — тут же рявкнул Денис Матвеевич, — забери ребенка в комнату.

Та, будто только и ждала команды, подхватилась с кресла. Мальчик застыл, глядя на уходящую женщину полными разочарования и слез глазами, но когда сестра схватив его за ручку безапелляционно потащила в комнату не пикнул. Лиза ушла хмуро и не прощаясь, громко захлопнув за спиной дверь.

Сама Лиза была страшно зла из-за прихода этой женщины. Сердилась за то, что врачиха лезет не в свое дело, сердилась на Дениса Матвеевича. И больше всего на то, что та так интересовалась Яном. Будто с ним что-то не в порядке, будто братишка у нее не нормальный. А Лиза, хоть и не любила брата, но точно знала — все с ним хорошо, он понормальней всех остальных детей в садике и даже лучше их всех вместе взятых. И собиралась с кулаками кинуться, скажи эта носатая тетка хоть слово плохое о Янке.

Кипя от негодования Лиза уселась на стул, с которого ее сорвал окрик профессора. Уставилась в начатое домашнее задание, а понимала в нем еще меньше, чем до того, как старик вызвал их в комнату.

Начала читать, но ни слова не поняла.

Начертите угол «АОВ»…

В школе Лизе приходилось туго. Маленькой она в садик не ходила, а мать читать не учила. И потому девочка была косноязычной и плохо запоминала. Даже если учила параграф наизусть, могла только повторять слово за словом, как написано в учебнике. Но плохая память неизменно теряла фразы и предложения сколько не бейся над зазубриванием. А потеряв одно слово следующее уже напрочь терялось из сознании Лизы. И она могла только стоять и молчать глядя в пол. И сколько бы учительница не подталкивала ее наводящими вопросами Лиза слышала только смешки в классе и не могла найти в голове ни единой мысли.

На математике было еще сложнее. Если учительница разбирала на доске пример и объясняла его Лизе иногда удавалось понять объяснение. Но та тут же давала второй пример, по словам учителя абсолютно идентичный, только изменив цифры. Для закрепления. А Лиза смотрела и злилась — тот другой пример всегда был совсем иным. Для Лизы в нем не было ничего общего с предыдущим. И решить его было свыше ее сил.

«и с помощью транспортира проведите луч ОС так, чтобы луч ОА являлся биссектрисой угла ВОС»…

Этого она уже не понимала. И все никак не могла разобраться — вслушиваясь в то, что говорят в коридоре и отвлекаясь от осмысления.

Прочитала еще раз, медленно:

«…чтобы луч ОА являлся биссектрисой угла ВОС…»

Почему ВОС? Какой еще угол ВОС?

Взрослые закрыли обе двери: и в комнату и в коридор. Но все равно кое-что разобрать удавалось. И Лиза напрягала слух больше, чем вглядывалась в учебник.

— … такие вещи закладываются и в пренатальном периоде. Возможно, было какое-то отторжение со стороны матери, может быть в первые дни после рождения.

Какие «такие вещи» Лиза прослушала, а что такое «пренатальный период» не знала, но слова психолога ей не понравились.

А тут еще Ян завертелся у ног, мешая сосредоточиться:

— А куда ушла тетя? — канючил он. — А тетя еще придет?

Девчонка раздражённо отмахнулась. Брат для Лизы брат был постоянной обузой. С потными грязными ладошками и сопливым носом. Его приходилось кормить, мыть, водить в туалет, укладывать спать и каждый день таскать в садик.

— Теперь мы уже имеем последствия. Чтобы убирать нарциссические компоненты из поведения, чтобы впоследствии это не проявлялось рецидивами сейчас нужно начинать работать с ребенком. Я вам сразу должна сказать, что такая работа обычно длится долго. Три, может четыре года, иногда даже шесть…

Женщина говорила что-то сложное и заумное, и девочка, хоть и слушала, а сути уловить не могла.

Тетрадь с так и не начерченным углом ВОС лежала перед ней забытая.

— Денис Матвеевич. Позвольте мне говорить откровенно… Вы взяли детей из неблагополучной семьи. Это и наследственность и неблагоприятная обстановка. Я думаю, вы и сами все понимаете…

Девочка скрипнула зубами от злости — конечно, много они все в этом понимали!

— Лиза, Лиз… ну Лиз… — а малыш стоял у ног и требовательно дергал за штанину, привлекая к себе внимание. Его звонкий настырный голос перебивал все звуки.

— Отцепись, — девочка раздраженно цыкнула языком, но он и не подумал слушаться:

— Лиз, ну Лиз, а что ты делаешь?

— Уроки, — огрызнулась она, почувствовала, как он снова настойчиво тянет за штанину и торопливо подхватив мальчика подмышки, заволокла к себе на колени. Яну не так часто дозволялось посидеть на сестриных коленках, он не привык и притих от удивления.

— Ваш Ян — просто поразительный ребенок. Я работаю с детьми больше пятнадцати лет и искренне вам говорю — такого случая я больше не встречала. Чтобы из такой среды и такой семьи вышел настолько уникальный ребенок. У него очень высокий уровень развития.

Перед глазами Лизы маячила встрепанная макушка братишки — волосы у него спутались и торчали в разные стороны, ему тяжело было усидеть на месте и он уже начал потихоньку возиться на месте. Лиза вспомнила, что а садике тоже так говорили — Ян какой-то уникальный.