Сара Бергман - Съевшие яблоко

Увидев приятеля Лиза поднялась с перекладины, стряхнула снег в куртки — порошило.

— Привет, — он поздоровался преувеличенно бодро и даже хотел спросить что-то типа «как ты» или что-то вроде того, но не сказалось.

Выглядела Лиза как обычно. Хмурила брови, смотрела в пол и приплясывала замёрзнув на снегу.

— Ну че пошли пива что ли попьем, — предложила она.

Никита опешил. А как же те парни, как же то, как она плакала, и этот, как его, Ашот. Он недоуменно уставился на девчонку, а та не поняла что не так, сильнее запрыгала:

— Ну че стоишь, мать не пускает?

— Да нет, она на смене сегодня, — неуверенно протянул парень.

— Ну и пошли тогда, — обрадовалась ничего непонимающая Лиза и привычно залихватски подхватила его под руку, — шевели батонами, я замерла.

Снова они пошли в «Свету».

В «Свете» было тепло, даже душно, очень шумно и вонюче. Все столы занимали подвыпившие компании, стоял гогот. Такой, что сквозь него едва пробивался гнусавый голос:

«За тебя калым отдам, душу дьяволу продам…»

Лиза распахнула пальто, стянула шапку с завязанных в куцый хвостик волос и огляделась.

В самом центре зала вокруг сдвинутых вместе четырех столиков сидела компания азеров. Все они были без курток в дешевых свитерах. Небритые, пьяные и довольные жизнью. Над столом вился запах спиртного, перегара и дешевых одеколонов. Жизнь кипела.

Лиза радостно оживилась. Там не было ни Ашота, ни Саида, но и этих она знала по именам. Схватила Никиту за руку, подорвалась с места и побежала к их столику.

— Лиз… — приятель попытался ее удержать, перехватив руку. Но та с пренебрежением отмахнулась — в ярко-освещенном людном зале, среди толпы народу, в присутствии официанток и нескольких разных компаний она снова чувствовала себя уверенно и нисколько не боялась:

— Да ладно, не ной, мы просто посидим и все. Ниче не будет.

Парень засомневался. Но опять выходить на улицу… холодно. Он неохотно последовал за Лизой.

— Привет, Рустик, — она безошибочно внутренним чутьем угадала главного на вечеринке и обратилась к нему.

Тот ее не узнал, зато узнали другие. Мужики загоготали, посыпались каркающие короткие шутки. А спустя минуту для ребят откуда-то из подсобки притащили два стула. Лиза села не глядя.

Компания отдыхала шумно. Ребятам тут же не спрашивая налили пива, водки, которую, впрочем, у них хватило ума не пить. Стол был заставлен уже порядком подъеденными закусками, тарелками с дешевой колбасой, нарезанными овощами.

Отмечали день рождения того самого Рустика, и глава посиделок щедрою рукою платил за все.

На этот раз Лизу никто не лапал. Дети просто никому не мешали и их не гнали. Все были заняты своими разговорами. Русская речь щедро перемежалась с национальной. Сыпались шутки, анекдоты, байки. Зал то и дело взрывался гоготом. От еды и пива ребят разморило. А компания все веселела и веселела. Мужики пили и пили водку, бутылки сменялись пред глазами и расплывались. Ребята хмелели с пива и вина.

Стало душно и весело. Даже то, что школьники не понимали большей части речи к третьему часу перестало казаться неуютным, наоборот, по мере погружения в алкогольное опьянение, компания становилась все теплее и ощущение правильности происходящего росло. То что не понималось додумывалось или попросту не нуждалось в переводе. Слева от Никиты сидел веселый маленький мужик, задиристый как петух, он был уже порядком навеселе и донимал приятелей. Всерьёз никто не велся, наоборот это всех страшно веселило. И Никита тоже смеялся.

— Эй потише! Одни тут что ли?!

Неожиданно объявился первый недовольный. Из-за плеча Никиты раздался сварливый голос с хрипотцой и здоровенный парень, сидящий за соседним столиком, раздражённо махнул рукой в сторону их компании. С ним сидели трое — тоже небритые русские парни в куртках и тренировочных штанах. Эта компания была не веселой, сидели с мрачными рожами, но тоже с водкой.

Заполошный Азад будто только того и ждал. Подскочил на стуле, развернулся и вскинулся. Гавкнул что-то в ответ, не потрудившись перевести на русский. Оттого прозвучало еще оскорбительнее. И загоготал.

Это было уже явное хамство, Никита даже напрягся — вдруг что будет.

Но ничего не произошло. Русские только вяло отмахнулись. Видимо не хотели связываться с чужой компанией.

Однако, радоваться было рано. Азада отказ от конфликта оскорбил больше, чем возможный конфликт. Он обернулся на стуле вполоборота, глумливо искривил маленький тонкогубый рот в масляном ободке и гыкнул:

— Че за-ассал, ма-амка за ссы-алку держит?

Парень и тут благоразумно смолчал. У них видимо были свои причины для такой хмурости и в драку никто не хотел.

— Да-а точно, глядь ссы-а-ыкло мелкое. Да я та-аких… — он не унимался. И рот уже радостно осклабил, сверкая гниловатыми зубами.

Но тут уж парни не стерпели. Сначала тот что старше всех хмуро буркнул:

— Рот закрой. Веселись в другом месте. Мы вас не знаем, вы нас не знаете.

Чем только подзадорил. Да и в компании в которой сидели ребята уже начали похохатывать — их-то было в три раза больше. А Азаду только того и надо, он еще что-то выпульнул, только уже по-своему, тем не понятно.

Парень, который сидел ближе всех вскочил:

— Эй, мудак, я не понял, тебе что, больше всех надо?!

Тут и Азад вскинулся. И довскочить не успев, пнул парня с разворота в грудки. Пьяный-то пьяный, а Никита бы так ловко не сумел.

Парень оказался тоже не новичок. Сначала покачнулся, споткнувшись о собственный стул. Но уж когда чуть не упал — озверел.

И разразившись обширным русским матом, толкнул встречно. Мелкий Азад полетел спиной на большой стол. Тот дернулся, дрогнула посуда, полилась водка. Никита стукнулся локтем о спинку стула. Раздался гомон.

А Азад уже выровнялся на ногах. По-бычьи тряхнул головой и рванул на обидчика, занося кулак. Врезал в челюсть — второй стол отъехал в сторону. Маленькая компания повскакала с мест. Мужики кинулись в драку. Застольники Никиты с Лизой тоже.

И понеслось.

В одну минуту зал наполнился криками и матом. Стулья с треском попадали на пол, раздался звон битой посуды, вопли, крики, ругань. Где-то за стойкой послышался короткий визг официантки и компании пошли стенка на стенку. Кто там бил, кто орал, кто кого оттаскивал в общей сумятице было невозможно разобрать.

Люди за остальными столиками повскакивали с мест — кто бросился на улицу, кто разнимать драку. Разнимающим доставалось больше всех. В общей свалке и сутолоке блеснул первый нож, снова раздался женский крик, звон бьющегося стекла.

Сквозь общий ор, гвалт, стук бьющейся мебели едва пробивалось:

«па-а рестаранам, па-а рестаранам…»

В панике Никита неуклюже выбрался из-за стола. Поискал глазами Лизу. Его самого кто-то ударил, кто-то другой ненароком налетел, так что Никита опрокинулся на стол животом. Тут он разглядел Лизу, схватил ее а руку и, кинувшись бежать, потащил за собой.