Сара Бергман - Съевшие яблоко

— Щас, разберемся.

Вальяжной развалистой походкой подошел к мальчику, облокотился о стол и протянул:

— Ну и что делаешь?

— Да так, — тот зарделся от внимания и неопределенно повел плечами. От греха подальше отодвинул кружку подальше.

Кондратьев ухмыльнулся, кивнул на горящий экран монитора:

— В компах разбираешься? — тон Ежа стал приятным и доверительным, одновременно и серьезным, и дружелюбным.

Мезенцев смотрел со своего места и завидовал. У него бы не получилось так легко и запросто. Даже заговори Кондратьев таким тоном даже с ним — он бы поверил. Хотя знал того не первый год.

Мальчик глянул на мужчину и смущенно покраснел:

— Не очень.

Еж довольно крякнул, будто такого ответа и ожидал, и потянулся за стулом. Брякнул его рядом, заставив Яна поспешно сдвинуться, и уселся:

— Разбирал когда-нибудь? — и, не дожидаясь ответа, принялся, волшебным образом оказавшейся у него в руках отверткой, развинчивать крышку с процессора.

В следующие сорок минут они были потеряны для человечества. Соприкоснувшись головами, мужчина и мальчик уткнулись в пыльные внутренности старенького агрегата и до Мезенцева долетали только отдельные объяснения Ежа:

— Материнская… шина… вот смотри как подходит… Видишь слоты? Тут смотри сколько усиков, поди сосчитай…

И увлеченное сопение Яна. Который для лучшей видимости забрался коленями на стул и повис на столешнице.

О самом Мезенцеве забыли почти сразу.

Тот же смотрел как легко Еж общается с мальчиком. Как все просто. Ему вовсе не приходилось пыжиться и кажущейся серьёзностью завоёвывать авторитет. Или выглядеть взрослее или умнее, чем есть на самом деле, или обдумывать слова перед тем как раскрыть рот, чтобы случайно не сесть в лужу.

Еж не боялся казаться глупым или смешным. Вел себя так, будто ему самому одиннадцать. И ему это так легко давалось, что даже Ян не чувствовал подвоха — он веселился от души, запросто болтал, спрашивал. Куда естественнее ведя себя, чем с Мезенцевым.

Однако, спустя два часа — когда настало время собираться и Мезенцев окликнул — Ян моментально подскочил с насиженного места. А о Еже забыл, как о веселом, но временном партнере для игр.

И когда Никита сажал его в электричку, смотрел взглядом, полным послушного уважения, которым смотрят только на своего взрослого.

А Мезенцев, в глубине души ощущавший себя победителей в короткой схватке за детское сердце, даже не задумался, что переживает из-за отношения к нему чужого, в сущности совершенно постороннего, ребенка.

Но, будто само мироздание сталкивало и сталкивало его с чужими детьми.

Мезенцев раздражённо глянул на судью, ведущую заседание, и тут же отвел взгляд. Накрашенная как кукла тетка размахивала руками со свидетельского места: «Почему меня должен волновать чужой ребенок?!». Судья внимала ей с понимающим интересом. И устало потирала лоб.

«Логично», — сидящий возле истицы Мезенцев хмуро глянул на ответчицу и сделал себе пометку в ежедневнике. Чего-то подобного он от этого процесса и ждал — крики, грязь, скука.

Когда он шел на юридический, думал, что самые жаркие баталии будут в уголовном процессе. Ничего подобного. Как раз уголовные дела шли зачастую тихо, мирно, с предрешенным результатом. Зато в гражданском производстве страсти кипели.

Он искоса глянул на сидящую рядом девушку — обычная конопатая, недалекая девчонка, полноватая и некрасивая. Немного раздражающая в своей деревенской простоте и наивности. Хотя, если послушать ответчицу: алкашка, проститутка.

Заседание уже заканчивалось, так что за полтора часа они тут успели всякого наслушаться. Мезенцева от таких процессов воротило.

— Прошу всех встать, — судья поднялась со своего места, провозглашая голосом не властным, как положено, а больше визгливым до противности, — суд удаляется для вынесения решения.

Судья, мазнув по столу широкими рукавами черного балахона из дешевой синтетической ткани и подхватив со стола дело, скрылась в кабинете. Помощница тут же замахала руками. Выпроваживая стороны в коридор.

Истица недоуменно посмотрела на Мезенцева и тот утвердительно кивнул. Встав с места он с удовольствием разогнулся, маленькие столы и какие-то школьные стулья районного суда для его большого тела не были предназначены.

Глянув на закрывающуюся за ними дверь, он скептически хмыкнул и пояснил:

— Звонить пошла. Будет спрашивать, как дело решать.

А то он не знал, как дела решаются. Вот сейчас позвонит, спросит: то ли по закону оставлять в квартире несовершеннолетнего ребенка, а вместе с ним его опекуна, то есть мать. То ли рискнуть и решить «как надо» — за отмену решения в апелляции можно по шапке получить. Впрочем, может и не отменят, кто их там особо читает.

Представительница органов опеки и попечительства — дородная тетка за пятьдесят — уже собиралась, укладывая сумку. Она должна была вступаться за права ребенка, но просидела весь процесс с кислой миной, довольно вяло подтвердила, что девочка в другой квартире никогда не жила, посещает садик и поликлинику по месту жительства. О факте самовольной выписки ребенка из квартиры органам опеки попечительства ничего не известно. Ждать решения представительница не собиралась. Сухо кивнула на прощанье и направилась к двери.

Мать истицы сидела в коридоре и нервно ерзала, держа на руках причину конфликта. Никита машинально погладил трехлетнюю девочку по кудлатой головке, та подняла глаза и забавно улыбнулась, отчего стало видно, что у нее кривоватые передние зубы.

— И что теперь? — истица боязливо посмотрела на адвоката.

— В апелляцию пойдем, потом в кассацию. — Мезенцев ответил уверенным голосом, хотя внутренне особой уверенности не ощущал.

Доблестный отец семейства проболтался два года без работы и в петлю. А там сразу объявилась его сестрица, до того племянницу в глаза не видевшая. Приехала сразу со всеми: с сожителем, младше ее лет на пятнадцать, взрослой дочерью, взрослым сыном и сожительницей сына. И сходу заявила свои претензии на квартиру. Квартира принадлежала неходячему неговорящему деду, у жены сына права были птичьи. А выписать через подружку-паспортистку трехлетнего ребенка было плевым делом.

А дальше суд.

Тут и выяснилось, что жена умершего была проституткой, дочь — не дочь. Что ребенок в квартире не жил, в садик не ходил, в поликлинику не записан. И вообще, у матери истицы в аварийной комнате общежития трехлетней девочке будет лучше.

Впрочем, тут Мезенцев этих родственничков особо не винил — самим нужно было думать. Кто о вашем ребенке позаботится, если вы не можете. А если не можете — куда, спрашивается, рожали? Ну и папаша, конечно, хорош — тут слов нет.