Сара Бергман - Съевшие яблоко

— А в аквапарк? — мяч снова беспризорником заскакал по площадке и Ян кинулся его ловить.

— И в аквапарк могу, — Мезенцев добродушно рассмеялся. По тону можно было подумать, что тот просит о чем-то страшно важном и трудном.

— И в Макдональдс? — пытливый голос стал почти удивленно-недоверчивым.

Мезенцев в очередной раз перебросил ему мяч, а сам недоуменно улыбнулся:

— Конечно, — проследил как Ян взял подачу, — ты чего так спрашиваешь? Ты голодный?

Но мальчик покраснел и покачал головой:

— Не-е. Я так… Так просто. — И прижав к себе грязный мяч вперился в Мезенцева полным благодарного обожания взглядом. Таким долгим, что тому даже пришлось поторопить:

— Ну чего спишь, подавай.

Мальчик отмер, расцвел счастливой улыбкой и со всех сил кинул ему мяч — слишком высоко задрав руки, отчего тот отскочил от земли не долетев до Мезенцева добрых пару метров. Молодой человек досадливо цыкнул языком:

— Как ты на физкультуру ходишь?

Ян пожал плечами, нисколько не огорчаясь неудачам:

— Я в углу сижу. Лариса Николаевна велела мне просто так ставить.

В этом в сущности была своя логика, Ян на два года младше одноклассников, и нормативы бы не сдал в любом случае — не портить же аттестат из-за какой-то физкультуры. А вот так просто поиграть в мяч с ним раньше было некому.

Ян подпрыгнул, но снова упустил подачу:

— А ты приедешь на следующей неделе? — крикнул он уже выбегая с непослушным мячом из кустов. Руки и щеки Яна были исцарапаны ветками, нос, непривычный к солнцу, сплошь покрылся веснушками.

— Как дела сложатся. А что?

Мальчик, радуясь игре всей своей открытой душой, бросил мяч:

— Ты приезжай. Я тебя к себе в гости поведу, — в голосе его послышались просительные и одновременно гордые интонации.

Мезенцев принял подачу, отбил и хмыкнул:

— А Денис Матвеевич тебе разрешил?

Ян беспечно махнул ладошкой:

— А он и не узнает. Он в больницу ложится. Я теперь долго один буду. Мы только трогать ничего не будем, ладно?

Он констатировал это просто, как нечто само собой разумеющееся. Но Мезенцева его ответ застал врасплох и тот недоуменно сдвинул брови:

— Надолго это на сколько?

Ян не заметил тревоги в его голосе и весело протянул:

— На до-олго. Недель на пять или шесть.

— Так, погоди, — и Мезенцев сам замер, поймав мяч, но так и не послав его обратно, — а ты-то с кем остаешься?

Мальчик недоуменно ждал подачи, не понимая в чем причина задержки:

— Ни с кем, один. Мы же вдвоем живем, — на мгновение или долю мгновения на лицо его наползла туча, — а Денис Матвеевич оперироваться будет, потому что ему не помогает консервативное лечение. И не исключено прободение. А потом в санаторий поедет. Может даже до Нового года пролечится, — пояснял он не своими словами явно повторяя услышанное от взрослых.

— И как же ты будешь жить один два месяца?

Мезенцев наконец заметил, что мальчик уже долго выжидающе на него смотрит и бросил мяч. Но сделал это так машинально, что тот легко поймал.

Голова молодого человека ломилась от теснившихся вопросов о сотне бытовых проблем.

Но Ян был ребенком, он и о завтрашнем-то дне говорил как о чем-то крайне далеком, о чем не стоит пока и задумываться. И тем более не отдавал себе отчета в том, что ему предстоит.

— А что? Я нормально. Ко мне соседка будет приходить. А ночевать я один могу. Только иногда боюсь, — он густо покраснел и замялся, — ну боюсь, когда дома никого. — Но тут же уверенно успокоил, — но это тоже ничего — я воду включаю.

Мезенцев автоматически поймал мяч:

— Какую воду?

Ян фыркнул так, будто тот не понимал элементарных вещей:

— Да просто воду. В ванне. Она шумит и мне не страшно — кажется в доме кто-то есть. На самом деле страхи у детей — это нормально. И даже когда ребенок боится оставаться дома один — это не значит, что он несамостоятельный или капризный. Тут может быть много факторов, повлиявших на…

Когда Мезенцеву было десять он тоже ночевал один. Однажды. Но это случилось по стихийному несчастью и мать тогда звонила ему каждые пять минут будто отправила ребенка на Северный полюс.

— Может ты пока у меня поживешь? — прервал он поток красноречия.

И это вырвалось настолько быстро и естественно, что Мезенцев даже не сразу понял, что сказал.

Мальчик так оторопел, что от неожиданности еще раз принял подачу. И во все глаза уставился на Мезенцева, стоя с мячом в обнимку.

— А можно?

Он смотрел такими расширенными недоверчивыми глазами будто сейчас минуту назад Мезенцев предложил ему полет на Марс.

Молодой человек улыбнулся:

— Можно, — но тут его самого кольнула беспокойная мысль и он, боясь обнадежить и разочаровать, поспешно добавил, — если Денис Матвеевич разрешит. — А сам подумал, что разумеется нет. Ни один нормальный вменяемый человек не отдаст своего ребенка, пусть и на время, в совершенно чужие руки.

Но как раз Яна это препятствие не беспокоило и даже не тревожило, он счастливо улыбнулся:

— Разрешит-разрешит!

И его уверенность отчего-то передалась и Мезенцеву, он улыбнулся:

— А сам-то ты хочешь?

И тут мальчик вместо ответа вдруг бросил мяч, позволив тому потерянно катиться куда вздумается, зажмурился и, распахнув руки, со всех ног кинулся вперед.

Мезенцев подхватил его, поднял на высоту своего роста, со всей силы прижал к себе. И вдруг почувствовал такую радость, какой не испытывал никогда в жизни. Ему никогда не хотелось детей, точнее он пока еще ни разу о них не задумывался. Но вот теперь крепко прижимал почти своего ребенка. Именно таким он хотел бы видеть своего собственного сына: одиннадцать лет наивной радости, бесхитростной и безграничной доверчивости.

Когда Мезенцев провожал мальчика домой они строили планы так, будто все уже решено и нет никаких вопросов.

— В школу-то как будешь ездить? Из Москвы?

— Как обычно, — Ян смеялся, светился и на ходу помахивал мячом. — Я же на занятия на электричке езжу, а теперь буду наоборот.

— Но смотри, у меня на диване будешь спать — кровати нет. И стол только один, тесно.

Но на все это мальчик только счастливо кивал. Даже Мезенцев понимал: что может значить для одиннадцатилетнего мальчика стол или неудобный диван, если он будет жить с тем взрослым, который ведет на каток. В аквапарк, в Макдональдс и играет в мяч.

А не со стариком, который едва ли помнит о его существовании.

Уже сидя в машине по дороге домой Мезенцев поймал себя на том, что улыбается. И испытывает самую настоящую, ничем не омраченную радость. Весь преисполненный планов, выстраивая в голове цепочку предстоящих забот и хлопот, обдумывая проблемы, которые еще предстоит решить, он был счастлив.

Перед разговором с профессором Мезенцев неожиданно разволновался как мальчишка. Он несколько раз придирчиво спрашивал Яна во сколько старик бывает дома и в какое время суток тот в лучшем расположении духа. Проверил паспорт в кармане, вымыл машину.