Сергей Дигурко - Песок и время

В окне спальной комнаты и в ванной горел свет. Сергей вставил свой ключ в прорезь замка и, стараясь не шуметь, открыл дверь. Навстречу в халате вышла удивленная Таня и, увидев его, бросилась к нему на шею.

— А мы тебя уже и не ждали… Все нет и нет. Скоро Новый год, месяц прошел, а от вас ни слуха, ни духа.

Сергей, обняв и поцеловав жену, понял, как он все-таки соскучился. Соскучился по ней, по сыну.

Слегка отстранившись от жены, снимая куртку, спросил:

— Как Андрей? Что свет в ванной горит?

— Картошки жареной за ужином поел, а теперь его тошнит, живот болит, — ответила Таня.

Сергей закачал головой:

— Вас оставлять одних совсем нельзя.

— Вот и не оставляй больше, пожалуйста.

Дверь ванной открылась и оттуда сонный и босой, держась за живот, вышел, качаясь, Андрей.

— Да он зеленый весь, — нахмурился Сергей. — Сынок! Привет!

— Привет, папка, — ответил тот и плюхнулся без сил на кровать.

— Живот болит? — укрывая его одеялом, спросил отец.

— Болит, уже почти не болит. Ты почему так долго не возвращался? — обнимая Сергея за шею, шептал Андрей.

— Все, все, обещаю тебе, больше на такое время от тебя никуда не уеду.

— А если поедешь, то бери нас с собой в следующий раз. Договорились, папа?

— Засыпай, засыпай, — не ответил на вопрос сына Сергей.

Уложив сына спать, Мартыновы вышли в холл.

— Сереж, а что это у тебя одна половина лица темная, загорелая, а другая, светлая? — спросила его Таня.

— Бороду отпустил, а перед самым отъездом из Кофры сбрил, — ответил Сергей.

— Зачем, дурашка, нам бы показал.

— А! — махнул рукой Сергей. — Надоела борода, колется.

— Как вы там вообще, в Кофре?

— Пошли спать, малыш. Потом, все потом…

Таня, поняв, что от мужа ничего сегодня не добьешься, легла в кровать, прильнув к мужу всем телом.

Не успел Сергей толком уснуть, как в дверь настойчиво постучали.

— Что за черт? Кому я в такую рань понадобился?

Посмотрел на часы, семь утра.

— Пошли все к Аллаху.

Повернулся на живот и обессиленно провалился в тягучий сон.

Ближе к обеду, когда солнце заглянуло в спальню, Мартынов потянулся, открыл глаза и, увидев спящую рядом с собой жену, понял, где он находится, и довольно улыбнулся.

— Приехали.

Выпив кофе и одевшись, вышел на улицу и направился к вилле Петрова. Осторожно постучал.

Дверь открыла Юркина жена, Люба. По ее лицу было видно, что она недавно плакала.

— Приехал Юра? Как он?

— Приехал в восемь часов утра. Знобит его все время. Сереж, как это случилось?

— Он сам тебе ничего не говорит?

— Так он спит. Выпил стакан самогонки залпом и отключился.

— Молодец, Юрок.

— Что молодец? На плече повязка, кровь… Молодец, — заплакала Люба. — Что с вами там приключилось? Ковалевского спрашиваем, спрашиваем, отвечает: «Не волнуйтесь…» Как же не волнуйтесь…

— Успокойся, Люба. Вернулись ведь… Все нормально будет. У него сквозное ранение, ерунда, заживет.

Постояв еще немного с Петровой, Сергей вернулся домой.

Андрей еще продолжал спать, а Таня, вытащив из сумки вещи мужа, замачивала их в стиральном порошке в ванной.

— Сереж? А что это за цепочка такая интересная у тебя в куртке в кармане внутреннем? «Самсон» еще на ней надпись…

— Где она?

— На стол я ее в холле положила. Так откуда у тебя эта цепочка и с брелком? Подругу там себе, наверное, в Кофре завел? Она, наверное, на память подарила?

Сергей молча взял цепь в руку, подержал, шевеля пальцами:

— Ага, подругу завел, двух подружек змей.

— Не хочешь, не отвечай, — смотря на мужа, сказала Таня.

Сергей открыл дверь, размахнулся и со всей силы выбросил цепь с брелком на улицу.

Та, пролетев метров двадцать, угодила прямиком в мусорные баки, стоящие на площадке между виллами.

Таня посмотрела на задумавшегося мужа, глядевшего в сторону моря, и, подойдя вплотную, сказала:

— Я не буду больше у тебя про это спрашивать. Не буду, никогда.

— Спасибо, малыш, — ответил Сергей и поцеловал ее в губы.

Вечером Ковалевский собрал совещание в Ленинской комнате.

Члены группы, которые оставались в Сирте, встречая офицеров, вернувшихся из командировки, радостно приветствовали их.

— Прошу всех садиться, — сурово произнес вошедший Ковалевский.

Минут сорок он выслушивал поочередно доклады всех специалистов о проделанной работе в Кофре. Первым отчитывался Машанов, затем докладывал Алешин. Когда очередь дошла до Сергея, он начал было говорить, но Ковалевский прервал его:

— Товарищ майор! Как так получилось, что группа объявила голодовку, отказывалась от поездок на позиции? И вообще, что это за безобразие вы там организовали?

Мартынов недоуменно посмотрел по сторонам. Машанов делал ему какие-то знаки руками.

Алешин сидел за столом, наклонив низко голову.

«Все ясно, козла отпущения решил из меня сделать Ковалевский. Вспомнил его фразу, скорее, мол, эту группу бы отправить в Кофру».

Вслух произнес:

— Да, товарищ полковник, и в том, что она утонула, тоже моя вина.

— Кто утонула? Что вы несете, товарищ майор?

— Атлантида утонула, — ответил, глядя прямо в глаза Ковалевскому, Мартынов.

— Да я вас… да… — у Ковалевского перехватило дыхание. Он полез в желтый портфель, достал пузырек и накапал в стакан несколько капель валерьянки.

— Успокойтесь, успокойтесь вы оба, — неожиданно произнес, вставая, Машанов. — Товарищ полковник, вы же прекрасно знаете, что исполнять обязанности старшего группы я назначил подполковника Алешина, а не майора Мартынова. Это — первое. А второе: до каких пор вы будете доверять рассказам ливийцев, тем более тех, кто не был на месте событий, а не докладам своих офицеров? Задачу моя группа выполнила успешно. И за все события, произошедшие в Кофре, несу ответственность прежде всего я и вы, между прочим, тоже, товарищ полковник. Не так ли?

Машанов продолжал стоять еще некоторое время. Ковалевский молчал, обводя мутным взглядом лица окружающих, ища поддержку. Сидевшие за столом офицеры молчали. Тогда Машанов сел и, написав в блокноте несколько фраз, передвинул его Мартынову.

«Не волнуйся, Серега. Я тебя в обиду не дам», — прочитал Сергей и улыбнулся Ивану в ответ.

— Совещание окончено, — выдохнул Ковалевский. — Все свободны, кроме… кроме Машанова.

— Молодец, Серега! Дай прикурить, — выходя на улицу, сказал ему Емельянов.

— Молодец, говоришь? — развязывая галстук, произнес Мартынов. — А что же вы все там, на совещании отмолчались? Каждый умирает в одиночку?

Офицеры группы стояли молча.

— А вы, Василий Васильевич? — спросил Мартынов Алешина. — Вы же за старшего там были, а не я? Что, тяжело было встать и ответить ему, как это сделал Иван?

Алешин отвел взгляд в сторону, а потом ответил: