Илья Ильф - Двенадцать стульев [litres, Полная версия романа]

Рациональные аргументы в инициированной «Новым миром» пропагандистской кампании не требовались. Эмоциональные были достаточно убедительны. Главный – «кому выгодно».

Публикация крамольной повести имела смысл только в рамках массированной антисталинской кампании.

Надо полагать, автор повести руководствовался теми же соображениями, что и прочие участники журнального мятежа. Рапповцы требовали организационно-финансовых привилегий – независимо от успеха своих изданий. Вероятная победа оппозиции подразумевала бы возвращение к заявленным в начале 1920-х годов принципам литературно-издательской политики. Атакуя Сталина, поддерживая своих защитников, Пильняк защищал и себя. Что вовсе не исключает наличие этических мотивов.

Далеко ли зашла подготовка антисталинских пропагандистских акций, высока ли была вероятность успеха – можно спорить. Бесспорно, что генсек очередную атаку начал заблаговременно, смещая оппозиционеров с ключевых постов. И на апрельском пленуме не позволил противникам добиться какого-либо преимущества. А в мае пресек распространение «Повести непогашенной луны». План оппозиции сорвал уже на первом этапе.

Наказания функционеров, имевших отношение к публикации, лишь кажутся парадоксально ничтожными. Если же учесть, что к 13 мая 1926 года генсек выиграл только один этап полемики, то меры более жесткие могли бы отпугнуть потенциальных сторонников, заставить сплотиться актуальных противников. А впереди был очередной пленум. Генсек демонстрировал снисходительность – в ответ на явное коварство.

Как известно, на июльском пленуме генсек одолел «объединенную оппозицию». Затем Троцкий был выведен из состава Политбюро ЦК партии, т. е. окончательно утратил реальную власть.

Предусмотрел Сталин и попытки своих противников обратиться к фабрично-заводской аудитории непосредственно, минуя печать. Разрозненным, наспех подготовленным акциям лидеров оппозиции была противопоставлена тщательно организованная система контрпропаганды.

Генсек решал проблемы поэтапно. Нашел ранее нового влиятельного союзника – Н. И. Бухарина. А литературные удары прежним наносил постоянно, все более дискредитируя оппозиционеров.

Но к середине апреля 1927 года ситуация изменилась. Троцкий попытался контратаковать, причем небезуспешно. Главным противником Сталина вновь оказалась «левая оппозиция». Потому и понадобилась новая пропагандистская кампания. Одной из ее компонент должен был стать роман «Двенадцать стульев». Почти что так и произошло.

Роман «Двенадцать стульев» создавался, когда открытая полемика официального партийного руководства с «левой оппозицией» вступила в решающую фазу. Именно в контексте антитроцкистской кампании он был необычайно актуален.

Оппозиционеры давно утверждали, что Сталин и Бухарин – ради упрочения личной власти – пренебрегают идеей «мировой революции». Такая позиция лидеров партии, доказывали сторонники Троцкого, обусловила непосредственную угрозу существованию СССР в условиях «агрессивного капиталистического окружения».

Апологеты же официального партийного курса доказывали в свою очередь, что сторонники Троцкого остались радикалами, их время закончилось вместе с Гражданской войной. Ну а Сталин и Бухарин, соответственно, гаранты стабильности, опора нэпа. Перевес был явно на стороне генсека: население устало от войн.

Для партийного большинства призыв к миру тоже оказался привлекательнее идеи «мировой революции». Внимательный сторонний наблюдатель – немецкий философ В. Беньямин, посетивший Москву на рубеже 1926–1927 годов и общавшийся с представителями интеллектуальной элиты, отметил: «Сейчас каждому коммунисту разъясняют, что революционная работа этого часа не борьба, не гражданская война, а электрификация, ирригация, строительство заводов» [216]   См.: Беньямин В. Московский дневник. М.: Ad Marginem, 1997. С. 122. .

Идеологическая основа доводов «левой оппозиции», казалось бы, распадалась сама собой. Но положение внезапно изменилось. Это было связано с провалом давней политики «большевизации Китая».

Как известно, там шла многолетняя гражданская война. Лидером считалось находившееся в Кантоне правительство, которое было поддержано национально-демократической партией – Гоминьдан. Она блокировалась с коммунистами. А те, в свою очередь, ориентировались на указания советского руководства.

Так называемые кантонцы или гоминьдановцы объявили своей целью создание единого национального государства. И частично контролировали Хэнань – провинцию в Центральном Китае.

СССР обеспечивал финансирование кантонцев, снабжение оружием, боеприпасами. Военачальников консультировали прославленные полководцы.

Кантонцам противостояли многочисленные группировки сепаратистов. Они, соответственно, пользовались японской, английской и американской помощью.

Из Сватоу (Шаньтоу), города в Юго-Восточном Китае, и началось масштабное наступление кантонцев на Шанхай. Он контролировался войсками сепаратистов англо-американской ориентации.

Шанхай – не просто крупный город. Еще и стратегически важнейший порт Китая. Но важность определялась не только этим. Едва ли не главное – обладавшие правами экстерриториальности иностранные кварталы. Они были объединены в так называемый Международный сеттльмент.

Там действовали иностранные резидентурные центры, обеспечивавшие процессы управления на китайских и других прилегающих территориях. Захват Шанхая, казалось бы, подразумевал разгром этой административной системы.

В случае ее разгрома прогнозировалась и перспектива массовых восстаний по всему Китаю. Они бы распространились и далее. Советские лидеры ожидали «пожар в колониях».

Это могло бы дестабилизировать политическую ситуацию во многих странах. Соответственно, иными стали бы и возможности советского влияния на мировую политику.

В марте 1927 года кантонские войска заняли Шанхай. А там уже стремительно разрасталось восстание. Руководили им, разумеется, коммунисты. Сеттльмент был в опасности.

Но гоминьдановцы, вопреки ожиданиям союзников и советских помощников, не поддержали шанхайских повстанцев. Их лидер генерал Чан Кайши санкционировал подавление восстания. Не подчинившихся генеральским требованиям коммунистов расстреливали.

К 14 апреля восстание было фактически подавлено. Расстрелы коммунистов продолжались в городах, контролируемых гоминьдановцами.

Коммунисты перешли к подпольной работе. Под угрозой оказалась дипломатическая миссия СССР. Это был явный провал. Но маскировался он, по обыкновению, инвективами в адрес недавних союзников. 15 апреля на первых полосах газет – статьи о «кровавой бане в Шанхае».