Александра Груздева - Демоны Дома Огня [litres]

Но Ада не могла так просто расстаться с Марком. Ее чувство к нему трудно было назвать любовью, но Элен уверовала, что это – самая настоящая любовь и есть, Ада не стремилась ее разубеждать. Ей самой себе было тяжело объяснить, в чем же тут дело. Марк был ей очень дорог. Она смотрела на него – и как будто вспоминала кого-то другого. Этот другой был далеко, у него не было лица. Но она тосковала по нему.

Элен жаждала определенности, она словно чувствовала себя ответственной за личную жизнь Ады:

– У тебя хоть мужчина есть?

– Есть.

– Хороший?

Ада, вспомнив Любимова, улыбнулась и немного расслабилась, темный призрак поблек и стал почти прозрачным.

– Хороший.

– Замуж зовет?

– Зовет.

– Так выходи! Не будь дурочкой.

– Понимаешь, я не уверена, что люблю его.

– И слава Богу! Нет ничего хуже брака по любви.

Ада вгляделась в исчезающие черты призрака. Он таял, как рисунок на запотевшем стекле. И тогда Ада решилась:

– Ты получаешь письма, Элен? Какие-нибудь открытки?

Элен хохотнула:

– У тебя что, как у Марка, страсть к почтовым ящикам? Вечно он роется в почте. А там ведь только реклама и счета.

Через пять лет после того, как она рассталась с Марком, Ада получила открытку с изображением рисунка Нормана Роквелла, как она всегда переводила его название, «Апрельская дурочка и лавочник». Текст на обороте гласил: «Дон Гильяно приглашает Аду Боронину на празднование Ночи Фортуны», и подпись – дон Марко Гильяно. Она держала открытку в руках и чувствовала, что здесь есть подвох: текст приглашал, а рисунок отталкивал.

Она держала кусочек картона, и от него веяло силой океана, волны утихомиривали ярость солнечного дня. Но на открытке не было адреса. Это настораживало. Рисунок нравился ей в свое время, а сейчас пугал. Она никуда не поехала. Открытку спрятала далеко, в домашний сейф, под залежи документов и старых счетов.

Около трех ночи Ада засобиралась домой.

– Оставайся в гостевой, – предложила Элен.

Но стоило Аде глянуть в глубину коридора, на дверь комнаты, как призрак снова заявил о себе. Он живет именно в гостевой, Ада даже не сомневалась.

– Нет, я домой. Пройдусь пешком. Голова протрезвеет. – За вечер она намешала шампанское, мартини и вот, по милости Элен, вино.

– Не будешь ты ночью разгуливать по Невскому, – отрезала Элен. – Вызову тебе такси. Даже не возражай.

Ада возражать не стала, но, оказавшись на улице, таксиста отпустила, сунув ему тысячную купюру. Ветер унялся, с неба падал снег, заворачивая город в саван и погребая его под развалинами снежных замков. Иллюминация Невского вытянулась, как цепочка маяков. За сорок минут она дойдет до своей квартиры на Рубинштейна. Странно, но холод теперь не причинял ей прежних страданий. Она почти не мерзла. А ведь замерзала, она отлично помнит, все детство и всю юность. Сколько одежек ни натягивай, холод проберется подо все, выстудит, выледит до бронхита, до воспаления легких. Теперь же на ней поверх вечернего платья шубка и пуховой платок, даже перчатки она впопыхах взять забыла, но ей ни капельки не холодно.

Квартира на улице Рубинштейна – предмет ее постоянной гордости. Когда Ада купила эту расселенную коммуналку, на стенах и потолке процветало 20 видов грибка, пол в коридоре догнивал, оконные рамы рассохлись, паркет в комнатах умирал. Когда в коридоре подняли пол, то она стала обладательницей полудюжины серебряных ложек, провалившихся между половицами, и двух царских монет по рублю. Она провернула такой сложный ремонт, как если бы повернула гигантский маховик в другую сторону. Пятикомнатная нарезка превратилась в большую спальню с просторной гардеробной и зонированной гостиной: лаунж-зона, бар, обеденный стол, балетный станок у стены.

В парадной перегорела лампочка, или кто-то ушлый ее выкрутил, сэкономив на покупке. Ада уже хотела пройти мимо железных мундиров почтовых ящиков. Но в последний момент спохватилась, нащупала в сумочке ключ. Конечно, ворох бумажек, как Элен и говорила, ничего важного – реклама и счета.

Дома кинула всю пачку на стол, но промахнулась. Меню ближайших ресторанов, флаеры службы доставки пиццы, глянцевые обещания замены дверей, ванн, счетчиков газа и воды, напоминания о скорой компьютерной помощи и интригующие записки «муж на час» посыпались на пол. На столе осталась лежать открытка.

Ада даже не осмеливалась тронуть ее, стояла у стола и смотрела сверху. На внешней стороне – «Рождение Венеры» Боттичелли. Богиня выходит из морской пены. На жемчужину, настрадавшуюся в запертой раковине, впервые падает солнечный свет. Она видела эту картину в галерее Уффици во Флоренции. Вот и черный призрак снова начал обретать очертания… Сначала она различила его руки, вынырнувшие из пустоты. Его глухой голос, как раскаты далекого грома, разливался над ее головой.

Ада рывком за угол перевернула открытку. «Дон Гильяно приглашает Аду Боронину на празднование Ночи Фортуны». И подпись – дон Ашер Гильяно.

Ашер! Словно вставили ключ в замочную скважину сердца – и повернули. Ада задохнулась от боли. Ашер! Как она могла его забыть? Воспоминания возвращались волнами. Все кривые постройки, которые возвела память, чтобы заполнить черные дыры, сносило мощным потоком. Она поднесла открытку к лицу, вдохнула аромат розы и табака, ноту жареного миндаля, соль океана и сладкий ветер из цветущего сада.

Как к своему спасителю, она обратилась к всезнающему смартфону. Прямой рейс только через три дня. Со стыковками лететь шестнадцать часов, а вылет завтра вечером. И разозлилась на себя: должен быть другой способ! Эта открытка доставлена не почтой. Ни марки, ни штемпеля. Кто-то опустил ее в ящик. И этот кто-то был сегодня в Петербурге.

Визитка! Ада вывернула наизнанку сумочку, дрожащими пальцами набрала номер.

– Тони! – закричала она, стоило длинным гудкам прерваться.

– Ну, здравствуй, – откликнулся Антонио Аменти. – Не очень-то ты была любезна со мной сегодня.

– Прости, я тебя не узнала. Тони, я хочу вернуться в Дом Гильяно.

– Ты хорошо подумала?

– Я не думала, – растерялась Ада.

– Зря, иногда не вредно и подумать.

Повисла тишина. Мертвая пауза для тщательных размышлений.

– Ты понимаешь, что это не совсем приглашение? – нарушил молчание Антонио. Он знал, как тяжело человеку даются игры Дома Гильяно.

– Что? – спросила она, и у нее упало сердце. Она все поняла неправильно, ее прекрасная воображаемая конструкция – всего лишь выдумка. Но что тогда здесь делает Тони? Не с призраком же она разговаривает по телефону!

– Он дает тебе возможность выбрать. А сделать выбор ты сможешь, только если будешь помнить и ту жизнь, и эту. Вслепую выбирать нельзя, хоть некоторые и пытаются. Подумай как следует. Оцени шансы. Взвесь. Не знаю, что еще посоветовать. У тебя есть жизнь, которой ты довольна, в которой ты победитель. И есть другая жизнь, о которой ты почти ничего не знаешь. От той, прежней жизни ты уже отказалась однажды. Будь осторожна.